Боголюбский аж расцвёл. Всё, ссорам, разборкам с его участием — конец. Как кто-то что-то не поделил — оба дураки, Ванька заберёт. «Споры хозяйствующих субъектов» вокруг награбленного, конечно, будут. Но без выхода на его уровень.
Снова включается «вопиятель»:
— Да какой ты хозяин?! Тебя тута и не было!
— Кабы меня не было, так и тебя тута… тоже. Если бы я не взял Лядские, не положил половину Киевского городового у Софии, если бы мои люди здесь, в Софийских, боголюбовских изнутри не встретили, то ты бы, боярин, нынче во рву воронов кормил. Глазами своими выпученными.
Как-то… и правда. Я ж, вроде, не так сильно, чтобы особенно… Нет, подземный ход — чисто «рояль». Моё личное ноу-хау. А дальше-то… пошёл, увидел, подумал… Ничего такого сверх… Что группу Чарджи, например, надо было заслать к Софийским ещё до набата — это ж каждому ёжику понятно. Просто я был на полшага впереди остальных. На чуть-чуть. А получается, что я тут Главный Герой.
Не надо так! Я не ГГ, а ДД! Даже — ДДДД!
Но выглядит, будто все победы — из моего рукава. А кто против — клеветники-злопыхатели. Которым хочется крыть… Очень хочется. Но нечем.
— Итак. Как два витязя об добыче какой заспорили, ругаться начали, добыча — моя. Ещё: я лишаю берендеев, чадь Бастиеву, доли в киевской добыче. За то, что они убили моих людей. И прошу государя велеть сыскать душегубов и вещи краденные.
«Нельзя. Но если очень хочется…»
Я, своей волей, лишаю Бастия доли в добыче. И прошу тебя, Государь, провести сыск. Твоей волей.
Уместным применением стародавних обычаев, избавляю тебя от тяжкой, грязной работы — разбора имущественных споров между грабителями. В смысле: светлыми князьями и славными богатырями земли Русской. Подставляю свою голову всей этой жужжащей на крыльце раздражённой толпе. Но уж и ты изволь исполнить твоё любимое дело — «суды да казни» — по моему эпизоду.
Казни точно будут: у меня убили восемь человек, меньшим количеством злодеев-покойников я не обойдусь.
В зале за моей спиной ахают. Пантелей уже тащит за рукав Чарджи.
— Вот, Государь, торк, инал из рода великих ябгу, Чарджи.
— Помню такого. В Янине не худо дрался.
— А ныне он, вместе со мной, прошёл в город Ярославов, поднялся на стену града Владимирова. Когда сын твой с дружиной подошёл к Софийским — ударил ворогам в спину, открыл ворота. Явил великую отвагу. Их всего-то девять было. А остался — один. Остальных героев — Бастий зарезал.
Несколько упрощаю: двое погибли и трое были серьёзно ранены волынцами — рубка была реально бешеная. Но Бастию счёт за восьмерых: зарезал и ободрал.
Андрей кивает Чарджи, тот повторяет свою историю. А я вижу, что Андрей уже решение принял, бросил пару негромких фраз подскочившему слуге, и уже исполняется: во дворе появился Маноха с подручными, строится полусотня кипчаков и полусотня боголюбовских.
Против гридней берендеи биться не будут. А спустить на «чёрных клобуков» — «белых»… Если на Бастии хоть штаны останутся — удача.
Чётко «самодурение». Для суда требуется два свидетеля, а «полный видок» вообще семь человек. Но я ж не на суд Бастия зову. А для начала сыска довольно одного доноса. Берендеи — вассалы Торческого князя. Но Михалко ныне пленник, слова и власти не имеет. Его обязанности, пока нового не назначили, ложатся на вышестоящего. На главного среди победителей, на Боголюбского. Ещё: в русском суде значение имеет не только само рассматриваемое деяние, но и репутация подсудимого. Бастий для Боголюбского — изменник, сволота продажная.
«Сукин сын. Хотя и наш сукин сын».
Уточняю: «их сукин сын», смоленских.
Главное: личность Боголюбского. Его готовность сыскивать и взыскивать. Привычка принимать жёсткие, «казнительные» решения. Был бы на его месте Благочестник — предложил бы всем помолиться и покаяться.
Вокруг как-то пустеет. Николай и Салман убежали с Чарджи «трясти» берендеев.
— Внимательно смотреть. Все доспехи, мечи, сапоги и чехлы сыскать.
Речь о внешнем слое полотна на кафтане или шлеме. Характерная особенность внешнего вида моих бойцов. Если такая штука останется у Бастия… А тот передаст Попрыгунчику… мне такую подставу устроят! Я бы — сделал.
Сказано… Чарджи, даже и в битом состоянии, будет манерничать в духе «неписаных законов благородной войны». А Николай проще, по-таможенному: каждый ротик откроет, каждую задницу отворит. На предмет: а не завалялись ли там сапоги со шпорами звёздочкой?