Однако, говоря это, Илона не могла скрыть улыбки. И все же ее беспокоило, что Марцина так легко переиначивает правду, оборачивая ее в свою пользу.
— Когда-то ты и Калиг были любовниками, — вдруг сказала Марцина.
— Кто сказал тебе такое? — удивилась Илона.
— Никто не говорил, бабушка. Но я знаю, что это правда. Калиг живет уже много веков, так же как и ты. А вы с мамой очень похожи. Калиг не мог обладать тобой, так как тебе было предначертано стать наследницей королевы Мивы, вот он и взял себе маму вместо тебя.
— Милая моя девочка, — сказала Илона. — Не знаю, как ты могла насочинять такую историю, но умоляю, выбрось ее из головы, ибо все совсем не так. Мы с Калигом всегда были друзьями, но любовниками — никогда. Впрочем, не стану отрицать, что всегда считала его созданием весьма привлекательным. Но, как ты верно подметила, я была рождена, чтобы сменить на престоле свою мать. Калигу же предначертано быть по жизни спутником Лары. Их судьбы переплетены, и этот союз был неизбежен. Твоя мать любит Калига так, как никогда никого не любила.
— Даже моего отца?! — возмутилась Марцина.
— Она любила Магнуса Хаука как смертного, так же как до этого любила Вартана, главу клана Фиакр. А Калиг принадлежит к магическому миру, так же как и она сама. Их страсть волшебна, и она совсем иная, она несравнима с той страстью, которое волшебное существо может питать к смертному.
— А я никогда не любила, — вздохнула Марцина.
— Я знаю, — ответила ее бабушка.
— Но почему?! — вознегодовала Марцина.
Илона тихонько засмеялась.
— Ты просто еще не встретила того самого, — сказала она. — Нет, ты, конечно, предавалась удовольствиям и со смертными, и с волшебными созданиями, но ни один из них не был тем единственным. Как только он появится в твоей жизни, Марцина, ты непременно узнаешь об этом, обещаю тебе.
— А твой муж, Танос, был тем единственным? — откровенно расспрашивала Марцина.
— Танос? Бог мой, нет, конечно, девочка моя. Танос стал моим мужем, так как мне нужно было продолжить наш род. У нас очень мало общего, хотя должна признать, он замечательный мужчина-фея, он не создает для меня никаких сложностей и не распускает грязных слухов.
— Кто же был этим единственным для тебя, бабушка? — настаивала Марцина.
— Я даже не уверена, что был в моей жизни кто-то особенный, милая, — медленно произнесла Илона. — Но если бы мне пришлось выбирать, то это был бы Джон Быстрый Меч, который подарил мне твою мать. Он был красивым, чудесным юношей. И он, без сомнения, любил меня, но ему судьбою было велено служить Хетару, мне — Лесному королевству.
— Что, если я никогда не найду своего единственного, бабушка?
Илона пожала плечами:
— Не так уж важно, встретишь ты его или нет, моя девочка. С кем-то ты же разделяешь удовольствия, и это уже неплохо. Любовь, между прочим, все очень усложняет, Марцина. Один из пары влюбленных должен быть совершенно лишен эгоизма, должен быть готов пожертвовать собой ради другого. Не думаю, что я когда-либо была способна на такое. Я эгоистична и не стыжусь этого. И мне не нужно мужчин, чтобы преуспеть в жизни. Женщина не должна зависеть от мужчины. Твоя мать и Калиг уникальны. Их любовь принесет великие плоды, Марцина. Не завидуй им. Гораздо лучше быть свободной и счастливой, чем несчастной и связанной отношениями, которые тебе не нужны, моя девочка. Ты должна и дальше оставаться созданием независимым. Мужчины нужны лишь для удовольствий, или если ты хочешь ребенка. Никакой прочей необходимости в них нет.
— Не думаю, что я хочу детей, — покачала головой Марцина. — В своих отпрысков нужно вкладывать слишком много сил и времени и саму себя. Да, бабушка, я так же, как и ты, эгоистка.
Илона погладила внучку по ее шелковым волосам:
— Ты фея, моя милая девочка. Ты настоящая фея.
Да, она была настоящей, чистокровной феей, хотя не должна была быть, как думала сама Марцина. Ведь ее отец смертный. Впрочем, возможно, Марцина была единственной, кто унаследовал магические способности своей матери, так как ни ее брат-двойняшка Тадж, ни сестры Ануш и Загири не обладали ими. «И их давно уже нет в живых. Порой даже кажется, будто их вовсе не существовало», — подумала Марцина и ощутила острую и горькую печаль. Безусловно, ее старший брат, Диллон, король Бельмаира, будучи сыном Калига, был чистокровным магическим созданием. И он был жив. Калиг. Какой безумной страстью она тогда воспылала к нему и, говоря откровенно, по-прежнему ее испытывала. В ее живом воображении ни один любовник, смертный или из магического мира, не мог даже сравниться с Калигом. Однако он ясно дал ей понять, что не хочет от нее ничего подобного и что не проведет с ней даже одной ночи, полной сладострастных утех. Его отказ безмерно ранил ее гордость. Когда она впервые подошла к нему со своим желанием, он мягко отказал ей, но она настаивала — с болью вспоминала Марцина, сгорая от гнева, — настаивала до тех пор, пока он в конце концов не выдержал, взял ее за руку и привел к своим братьям со словами: «Эта шлюха жаждет, чтоб ею овладели. Остудите ее чрезмерный пыл».