Пачино смотрел на ленту, светлую ленту, и думал, что богиня была блондинка, чудесного тона был цвет повязки - не золото. Не мед. Не желтого оттенка, но солнечного! Некая неуловимая игра светлого белого и розового, и светло-желтого переливами струилась цветом по этой ленте. Никаких знаков он не видел. Но он внезапно понял - страшная вещь. Не бывает божественных вещей добрых у этих эллинов. Не бывает! Греки это люди недоброй судьбы - они рождены быть хитрыми и коварными. Арабы, степняки всех мастей - вот это иное - люди открытых пространств веками взращивали честь и прямоту, не скрыться нигде было нарушителю слова и устоев. А греки жили в горах у моря, как европейцы поголовно жили в лесах - нашалил - спрятался и партизань себе хоть до скончания века. Об этом он и сказал Нереззе, даже не пытаясь притронуться к этой гадости:
- Я боюсь данайцев дары приносящих. А ты, с этим вот в коробочке, мне не страшна, можешь приносить, уносить, ходить вокруг да около - я не приму эту вещь. Это страшная вещь, Нери. Но она точно приносит удачу женщинам твоего рода. Твоя удачи велика, женщина. Это не моё. Я огребусь по самые... по самую макушку увязну в дерьме, если приму эту вещь. И да - я без всяких сомнений и прямо и искренне почитаю Афродиту и Венеру, и Ладу славянскую, и... - он сморщил потешную гримасу, видно было, что вспоминает других богинь, других пантеонов отвечающих за любовь и милование. - Не помню. Но вышеназванных красавиц уважаю. Моё почтение и жертвоприношение за мной не заржавеет.
- Что-то ты расщедрился, жрец. До этого ты не слишком жертвовал Афродите, - внезапно злым голосом выдала обвинение Нерезза.
Аль с удивлением на неё посмотрел и признался честно:
- Вообще-то да, так и есть. Я и Венеру, и Ладу не особо уважал жертвами. Я не особо чествовал богинь и богов Средиземноморья. Но я понимаю - пришел в чужой дом, уважай хозяев. Нельзя просто вот так взять и раз - сразу всех в один заход жертвами одарить. Так не принято. Ты очень странная жрица Нерезза Вента. Но проницательная, это точно. С людьми тебе легко будет работать.
- Ты не человек, ты мнишь себя героем древних легенд и сказок. Я не могу с тобой. Не понимаю, Аль, ты совсем их не боишься, но как так? Я вижу по твоим глазам - ты уверен, что справишься без меня. Но ты плохо кончишь дело. Ты с кровью можешь дело кончить. Зачем? Давай тихо, мирно, обманом и хитростью. Да, это женские уловки, но что страшного? Ты большой человек, ты мудрый жрец, ты знаешь силу женского и ты готов принять её. Думай, Пачино - вот перед тобой нежное, тихое и лучшее решение твоей проблемы.
Голос её звучал чарующей музыкой, у Нереззы был восхитительный голос, вот этого у неё было не отнять. Лешку уже немного даже подташнивало от её присутствия - противно ему было, неуютно и погано от близости этой странной метиски, которая была очень грязная метиска. Но он точно понимал - нельзя лапать артефакты греческих богов - все они с подвохом, все они гармоничны - зло и добро с ними прибудут в одинаковой мере. Он ловко извернется, но и заплатит за это смертью. Точно так будет! Это было на поверхности: он выйдет сухим из воды, а Николашку завтра прирежут - честный обмен - жизнь за жизнь. Только так, и никак иначе. И надо быть полным лопухом, если не понимаешь такого, и потом строишь непонятки кривые: «Кто виноват? И как же так?» А вот так - мордой об косяк - не трожь божественные вещи - ты не бог.
И Зубриков окончательно решился отказаться от предложения этой очень странной девочки, которая - вот ведь как интересно - с древнейшим артефактом в кармашке пояса расхаживает. Очень она небанальная девочка у нас, эта Нерезза Вента - Тьма Венеции - очень она сомнения и опаску на свою персону провоцирует.
И Нерезза увидела всё по его глазам. И ноздри её носика затрепетали возмущенно, и рот чуть приоткрылся, обнажая белоснежные зубки совсем не в доброй усмешке - разъяренная дикая кошка - черная пантера смотрела на мужчину и глаза её стали светлей, правда зрачок остался обычным человеческим, но Леша понял, он разбудил в ней зверя. Это не просто слова, иногда такое бывает, во всякие тотемизмы он верил и знал точно - это обычное и привычное дело, если уметь.
И потемнело в комнатке, словно бы за окнами тучка налетела на луну, и стало меньше света, только хрупкий огонек одной свечи трепыхал на столике. Ему показалось, что кончики её волос, укрытых беретом шевелятся как маленькие тончайшие змейки - жуткое зрелище.
А вот что было дальше - не его ума было дело. Не таким как он было понимать и принимать происходящее.
«Ари, Ари, не надо так резать», - прошелестел по комнате женский голос. Из тьмы одного из углов вышла фигура. Сделала всего пару шагов и застыла статуей олицетворяющей все величие женственности, какое только может вообразить человеческий разум.
«Бабушка, зачем ты здесь?» «Не зли отца и сестер, ты пожалеешь. Оставь мальчика в покое». «Уже оставила, он об этом пожалеет», - улыбнулась богиня. «С людьми словами играйся, не со мной, ты этого хотела?» - и старшая взяла ленту божественных волос и вложила в руку застывшему в каком-то ступоре Зубрикову. «Так нечестно! - возмутилась богиня. - Он должен был сам принять мой дар. Теперь он не сможет от него избавиться». «Не играй со мной, не зли. Он не смог бы от него избавиться. Если не справится, не выживет - будет им наука. Будут знать, что дела свои надо делать бережно», - и словно подтверждая свои слова делом, деликатно и бережно отступила старая богиня и развеялась в полумраке угла комнатки.
- Это что еще за ерунда, - спросил Аль, с недоумением рассматривая злополучную ленту у себя в руке.
- Сама не знаю, она просто оказалась у тебя, - улыбнулась Нерезза. - Теперь все у тебя станет хорошо.
- Вот дерьмо, - выдохнул Пачино. Не нравилось ему это, вот совсем не нравилось - он с подозрением взглянул на куртизанку, но она была невозмутима и явно рада тому, что дело своё успешно провернула. - Вот дерьмо. Знаешь что, Нерезза Вента, я не желаю тебе зла, но и добра от меня ты теперь не дождешься. Тут что-то не чисто, и ты в этом замешана. Я влетел по полной. Вся эта Венеция меня вообще не волнует к твоему сведению. Плевать я на неё хотел. А теперь что мне с этим делать?
Он протянул ей руку, в ладони которой лежала поблескивающая светом ткань.
- Живи, как знаешь, Аль Пачино, - усмехнулась Нерезза. - Жаль, что у нас не срослось. Не возводи всю вину на меня. Сам виноват - ты был небрежен, ты поспешил, сам выпутывайся теперь. И это тебе поможет.
- Может, заберешь? Это ведь твоего рода вещь, - с надеждой спросил Пачино.
- Теперь не могу, - вздохнула она. - Я венец тебе отдавала, но не давала. Как он у тебя оказался - сама не понимаю. Теперь всё сам, только сам, Аль. Жаль, что у нас не срослось.
- Ох, Нери, меня уже тошнит от тебя, - вздохнул Пачино, честно признавшись этой негодяйке, которая впутала его в очень странную и явно недобрую историю. - Всё, конец вечеринки, мне подумать надо. Веселой тебе ночи, куртизанка. Век бы тебя не видел.
И когда он вышел из комнаты Нерезза Вента улыбнулась холодно и прошептала: «Век и не увидишь. Если выживешь, чужак».
Глава 12 Лестница в небо.
Стоило Пачино спуститься в общую залу «Бочки роз», как он увидел человека, который на время сменил область его интересов, ведь это был масон Пьетро Челлини - мурри - кирпичник, которому он заказал партию особого кирпича, для выделки стен бассейна. Кирпичники и масоны были на особом счету в Сиятельной.