И Пачино еще немного порассуждал, прикинул варианты и всякие важные и первостепенные доводы в своих рассуждениях, прилег и заснул до утра. Не хотелось ему напрягать венецианскую стражу - не надо лишний раз к Повелье внимание привлекать, а то повадятся кататься на остров, там и все страхи начнут пропадать, если не станет никаких последствий от визитов всяких надоед.
Утром он проснулся, улыбнулся солнышку, перекусил в компании девочек и без всяких глупостей отправился в район Дукале, дворца дожей, где его и приняла под белы рученьки довольная команда арсеналотти. Пачино на этот раз не дурил, дел было много на день запланировано, дорога предстояла неблизкая, поэтому тихо и скромно прошел под конвоем к одному из кабинетов, где и увидел ответ на старый вопрос: «А судьи кто?»
Ночью Лешка понял, что зря так обострил одновременно в нескольких направлениях, тем самым, поставив себя в положение окруженной стороны. На него с нескольких сторон насели противники, а поддержка, была только с двух сторон. Но это была никчемная поддержка. Его новые торговые партнеры бросят его сразу, пригоршня дукатов не стоит спокойствия и величия Серениссимы. А благородные матери либрадоро - что с них? Женщины нелегкой судьбы, что поделать, до феминизма им еще четыре сотни лет жить и терпеть. Потерпеть надо, да и глупости это! Птички в золотой клетке. Тихие. Грустные птички в золотой клетке. Подумаешь, какие ущемления прав и свобод у несчастных благородных венецианок! Мало веселья и секса и мало супружеского внимания - глупости какие. Не в монастырях живут - могут и со служанками шалить и вообще, зря и недостойно воображать, что женщины прикроют спину воину в бою. А тарантийцу предстоял бой. Аль Пачино к нему подготовился. Венец Венеры он не стал повязывать на голову - хоть и волосы уже отросли значительно, почти до лопаток, и все не было времени укоротить до плеч свою черную гриву, хоть и было какое-то неосознанное желание, тяга какая-то пристроить ленту на голову. Но Зубриков медитировал. Тупо сел в уголке и почитал мантры восточные - а дело это он со старых времен знал и уважал, ему, странному психу берсерку, помогало. Вот и на этот раз отпустило. Ленту он все же достал из коробочки и повязал на запястье правой руки. Неизвестно, это сила волос Венеры флюиды распускала, или виновник своим поведением потрафил стражникам, но арсеналотти улыбались Пачино как старому знакомому, и даже подмигнули несколько раз: «Не бойся, дуришка, нашалил - готовь кошель. Расплатишься и на свободу с чистой совестью».
И компания отцов семейств во главе с Франческо Фоскари вели себя странно. Дож сразу выразил свое осуждение поступкам апулийца. Мол, так нельзя! Он ведь не апулиец теперь, а почти читтадини - претендент на гражданство Сиятельнейшей Венеции, а он такой нехороший, такие гадости вытворяет. Злом платит за предоброе! И забавно было видеть Лешке, как менялось выражение глаз и лица у этого прожженного политика, жестокого убийцы и коварного интригана, расчетливого торгаша и умудренного опытом десятков лет работы бюрократа, - стоило Лешке вякнуть только пару никчемных слов в свое даже не оправдание, а так - для поддержания беседы. С каждым словом Пачино словно несколько морщинок разглаживались на суровом лице дожа, и бледность проходила и окрашивались румянцем щеки, и тонкие губы прибавили крови и ожили. Даже глаза прибавили яркости и стали сверкать грозно, но не страшно своей небесной синевой - на сцену вышел добрый дедушка, который совсем не страшно журил напроказившего внучка за его проделки. И либрадоро не шуршали злобными змеями и пауками - стали покашливать снисходительно и бурчать нечто бодрое, поддерживая слова дожа, но, казалось, подбадривая виновника ранней утренней неурядицы: «Не боись! Дож ребенка не обидит!»
«Работает проклятая штуковина! Опасная дрянь, надо от неё поскорей избавиться!» - подумал Аль и, дождавшись дозволения вести разрешенные речи, принялся ковать железо, пока был самый пыл жар:
- Во всем согласен, с вами мужи Серениссимы. Вот она мудрость Светлейшей, помочь советом заблудшему шалуну и глупцу. Я ведь хотел как лучше, а получилось как всегда. Давайте по порядку: я осознал. Непорядок замутил с куртизанками. Так нельзя, это получается, что мое скромное мнение влияет на молодых венецианцев. А это значит, что куртизанки поняли, что им лет через пять - кранты - молодые отцы семейств либрадоро на них не потратят ни дукатика. Это неправильно! Во всем надо умеренность и сдержанность хранить! Чтить достоинство матерей Венеции - это святое. Я прошу прощения у присутствующих, если случайно задел чужие семейные интересы. - И в этот момент Лешка посмотрел на Фоскари и улыбнулся: «Классный он дядька, и жена у него красавица и совсем не злая лицом, а строгая тетенька Катарина. Но прикол потешный! Забавно звучит «дож», но «догаресса» - это совсем несуразно и немного даже как-то по собачьи».
- Я все осознал и готов исправиться и предлагаю вашему достойному вниманию свой ценный план! Это великое дело! Это во славу и к чести и достоинству Серениссимы, и прославит Светлейшую Императрицу Средиземноморья на долгие века!
Аль Пачино замолк и наслаждался моментом славы. Все присутствующие были не на шутку заинтригованы, всем уже плевать было на его вину и всякие мелочи. Всех интересовало только одно - что еще задумал этот, несомненно, маэстро в деле хитроумных выдумок и прожектов. И маэстро каверз и прохиндейства не разочаровал своих недругов:
- Венеции нужен театрон!
И Леша стал внимательно наблюдать за поведением умнейших мужчин этого времени. И они его не подвели. Первым кивнул с пониманием головой Николо Дзорци:
- Ага. Древние забавы Рима и Греции. Это интересно. В великой империи всё служило интересам империи. Эх, нет с нами Марко Бадори! Помните, его фамилия неоднократно просила помощи в подобном проекте? Они очень много времени в Константинополе работают. А вот там традиции Рима и древней Греции сильны. У них есть такие театроны, забава довольно милая. Но я так понимаю, что молодой Пачино понимает кое-что важное.
- Молодой Пачино понимает в этом деле толк, - заверил всех присутствующих Аль и принялся развивать идею. - Посудите сами. Прежде всего, мы построим великое строение, достойное Сиятельной - ведь в него будут вхожи гости со всего света! Которые разнесут молву о славе Венеции по всем своим скромным грязным закоулкам. На этой стадии великого проекта мы, несомненно, оживим экономику столицы. Дворец дожей, как я слышал, и как сам ясно вижу, практически закончен, нет предела совершенству, но мы все понимаем, что украшение дворца это дело мастеров редчайшего таланта. Мы не дадим лентяйничать венецианцам и дадим им новый фронт работы - основная масса поцци и мурри - все строительные цеха снова получат загрузку по полной программе! А какие новые значительные поставки материала предстоят... я сам строил дом - это дело оказалось очень хитровывернутым в Сиятельной, свои тонкости, своя великая особенность есть у нашей красавицы. Продолжим о важном. А вот мы построили величественное строение, и что?
Все продолжали внимать ему, как бандерлоги мудрому Коа, свивающему в танце хитросплетения колец и выверты помутняющие разум. И наш хитроумный змей их не обидел:
- О Высшем! О самом Высшем будем мы вести дозволенные речи в этом театроне. Прежде всего, мы сможем восславить деяния Спасителя и святого Марка, мы сможем прикоснуться к благодати! Это же такие перспективы. А что вы скажет о мастерах со всего мира, которые на коленках будут вас умолять дать им право написать работу, в которой будут воспеты самые славные, самые достойные деяния ваших предков! Ха, да мы такие конкурсы устроим, что им всем придется попотеть - но Венеция получит лучшее - история ваших домов, ваших славных предков - ваши личные дела, основателей первого великого театрона Серениссимы - когда-нибудь будут воспеты на века. Хотя скоро предстоят и волнения с миланцем, неугомонный он типус. Мы ему покажем! Это будут славные страницы истории в летописях Венеции. Но! Не отвлекаемся. Вы осознали отцы-основатели? Это какие перспективы!