Паоло обычно избегал смотреть на изображение распятия. Глядя на муки Спасителя, он тут же представлял, как в его собственные ладони вонзаются гвозди, а дальше он вообще боялся думать – боль, страдание, ужас, смерть! Во Флоренции художники редко рисовали крестные муки Христа, они выбирали для фресок другие сюжеты, скажем, введение Девы Марии во храм, или сцены из жизни святого Франциска, или приход волхвов с ценными подарками. И все так красиво, радостно!
Паоло вспомнил настенные изображения в соборе Санта-Мария-Новелла, нарисованные несравненным Гирландайо. Жизнь города на фресках отразилась, как в волшебном зеркале: далекие виды, башни, водная гладь, летящие птицы… Девы с открытыми шеями и пропорциональными округлостями веселили взгляд. Так и хочется подойти к любой и побеседовать. А на русской иконе все строго, отстраненно и нельзя понять, где находится этот гористый мир с его изысканной болью и страданиями.
Курицын учил, ты не смотри, мол, что мало деталей, на иконе изображено гораздо больше, чем нарисовано. Икона не для любования, она для молитвы и скорби, икона призывает к подвигу во имя веры и открывает нам путь в мир горний. А он, вместо горнего мира, затосковал вдруг по теплу и солнцу, и перед глазами предстал радостный праздник в Венеции, на который возил его синьор. Тогда праздновали обручение дожа с морем. Церемония эта происходила каждый год в день светлого Вознесенья. Искрится на солнце вода, толпы людей, музыка… Дож садится в украшенную цветами галеру и в сопровождении послов и именитых людей плывет в море, чтобы бросить в его бирюзовую бездну золотое кольцо. А здесь галки на черном снегу, твердый, как галька, конский навоз. Право, кажется, что он замерзает уже в полете. И все в шубах, шапках, закутанные по самый нос. В такой же шубе и шапке катит сейчас по санному пути Федор Васильевич. Ах, зачем он не уехал вместе с ним?
Паоло поместили в царском дому вместе с челядью, но через два дня перевели в теплый чуланчик под лестницей. Значит, царица вспомнила о нем, если у него теперь отдельное жилье? Ничуть не бывало, прошла еще неделя, прежде чем он был призван в Софьины покои.
Паоло дивился скромности, если не сказать убогости, царского жилья. Он знал, как должны выглядеть герцогские дворцы. Да что говорить, дом его синьора был гораздо богаче. Оструганные бревна совсем не тот материал, из которого можно построить роскошные палаты. А русские говорят, что в деревянных хоромах теплее и дышится в них легче. Кто знает, может, они и правы. Зима здесь столь люта, что удивительно, как они вообще выживают.
Федор Васильевич обижался, если Паоло ругал русские привычки, и рассказывал, как два года назад приключился в Москве большой пожар и роскошные царские палаты сожрал огонь. Кремль выгорел почти весь. Царь Иван вынужден был жить в слободе в простой избе около церкви Святого Николая Чудотворца, что в Подкопаях. А ныне существующие палаты построены на скорую руку, но уже заложены новые – каменные. Но ведь и из бревен можно строить нарядно. Боярские дома все раскрашены, везде резные узорочья из досок и высокие фигурные крыши. А в царских палатах только лестницы нарядные, а во всем прочем никакого изящества.
Теперь ему довелось попасть внутрь царских палат, и он увидел, что все здесь устроено разумно, соразмерно и богато. А царицыны горницы отличаются особым богатством. Видно, много добра и мебели всякой вывезла она из Италии, приемные сени обставлены как богатый флорентийский дом, только окончины слюдяные подслеповаты.
Неслышно отворилась дверь, в сени вошла с поклоном государева служанка Анастасия. Он невольно ответил на поклон, хоть и знал – не ему она кланяется, а иконе. Русские нарочно делают низкие двери, чтоб человек, входя в горницу, склонялся долу. Анастасия сделала знак рукой, мол, следуй за мной, и быстро пошла куда-то в полумрак. Если служанка видела в темноте, как кошка, то Паоло этим похвастаться не мог. Он безумно боялся споткнуться за порог или дверную притолоку и грохнуться на устланный войлоком пол. На ходу он расстегивал чехольчик, освобождая флейту. Ему казалось, что прилично будет предстать перед Софьей с музыкальным инструментом в руке. Этим он словно подчеркивал, что помнит, зачем призван, и место свое знает.