В Полоцке было на что поглазеть. Первым делом Юрась обменял ещё одну белку на два горячих, только что из печи пирога с зайчатиной и кружку медового сбитня. Взглянув на хитрую рожу торговца понял, что ошибся в цене, но махнул рукой - бог ему судья. Один пирог сжевал тотчас - он и вправду был вкусен необычайно, другой запихал за пазуху. Вдоль рядов Юрась прошёлся два раза - торговали в основном кузнечным товаром, утварью, тканями и мехами. Для съестного тянулся отдельный ряд, но лоточники с печевом, сбитнем, квасом и прочими немудрящими лакомствами сновали по всему рынку. Златокузнецов было три. Один, шустрый, смуглый и черноглазый выглядел явным чужаком в Полоцке, руки у него были нежные, чистые - вряд ли такой сам работает свои жуковинья. Другой, смазливый, улыбчивый русич не первой молодости, показался Юрасю каким-то приторным, словно перестоявшийся мёд. К тому же лавка у него была крытая и сам он одевался важнецки, в расшитое сукно и бобровый мех. А вот третий - одноглазый, небогато одетый мужик с шишковатыми, перепачканными въевшейся сажей пальцами - смотрелся вполне подходящим. Товар перед ним лежал немудрёный - серебряные обручья, плетёные перстеньки, колты, фибулы. Сделано было просто, зато добротно. Есть чему поучиться, к тому же такой мужик скорей возьмёт выученика, чем именитый мастер. Раза два, проходя мимо, Юрась хотел было заговорить, но робость одолевала его. Он решил прогуляться вдоль стен и собраться с духом.
Детинец выглядел старше городских укреплений, брёвна разбухли и потемнели от времени. На удивление вход в крепость оказался открыт, пеший и верховой народ сновал туда-сюда по опущенному мосту через реку. Юрась тоже пошёл. Ещё одним удивлением для него стала деревянная мостовая - он никогда не видел, чтобы вдоль улиц выкладывали гати. В детинце было чище, народ одевался богаче, ходил степеннее. Юрась увидел пожилого священника в тёмной рясе, с разукрашенным крестом на груди. Он перекрестился, священник блеснул весёлыми глазами и тоже перекрестил его. В окружении вооружённой охраны верхом на белой кобылке проехала необыкновенно красивая девочка лет десяти в куньей шубке и соболиной шапочке. Юрась краем уха уловил в толпе имя «Рогнеда Рогволодовна» - выходит, княжна, сестра того изверга. Прошествовал важный боярин, за ним - шесть вятших мужей с мечами. Пересмеиваясь на ходу, прошли две чересчур румяные разряженные девицы, обе простоволосые, в отделанных мехом и вышивкой душегрейках, красных юбках и красных же остроносых сапожках. Увидав, как загляделся на них парнишка, они засмеялись громче, одна прижала к щекам унизанные перстнями ручки, словно стеснялась. Юрась тоже смутился и прибавил шагу.
Он вышел аккурат к княжьим хоромам. Островерхие башенки по углам, столбики и воротца у входа, узенькие оконца с коваными решётками, огромные бронзовые ворота с чеканными львами и какими-то дивными чудищами. Трёхэтажное здание было каменным, точнее кирпичным, белёным в цвет снега. Юрась смотрел во все глаза, пока какой-то гридень не задел его локтем:
- Куда вылупился, деревенщина? Пшёл отсюда!
Юрась покорно посторонился и двинулся дальше. Перед хоромами расстилалась большая площадь, окружённая нарядными домиками и стройными берёзами. По другую сторону площади, над самым берегом Двины, возвышались леса, вовсю кипела работа. Люди как муравьи ползали вдоль брёвен, что-то поднимали, подтаскивали, пилили и приколачивали. Шум стоял ужасающий - кто-то командовал, кто-то бранился, кто-то вёз к зданию жутко скрипящие тачки с кирпичом и раствором. Юрась подошёл ближе.
- Что это строят? - спросил он у добродушного дядьки, натужно катящего тачку полную кирпича.
- Церковь! Иоанна! Предтечи! - в три приёма выдохнул трудник и спустя пару шагов добавил дурное слово - колесо тачки попало в выбоину, она накренилась, груз рассыпался по мостовой. Трудник глянул на Юрася:
- Подсобил бы, парнишка! Я тачку подержу, а ты кирпичи помоги собрать. Доброе дело сделаешь.
Отчего не помочь? Юрась споро перетаскал кирпичи с земли назад в тачку, уложил аккуратно и улыбнулся:
- Я крещёный, Христос бы порадовался, что я его слугам дом помогаю строить.
- С богом! - улыбнулся трудник и покатил тачку к лесам.
Довольный Юрась повернул назад к торжищу. Ему казалось, что теперь, после того, как вышло помочь в постройке церкви, бог будет благосклонней, к его, Юрасевым хлопотам. Он даже прошептал про себя коротенькую молитву. Солнце уже перевалило за полдень, голод напомни о себе. Не останавливаясь, Юрась достал второй пирог и торопливо его сжевал. На минуту его задержала вода - остановился глянуть, как ворочается под мостом тёмная, сонная Двина - вот-вот скуёт её крепкий лёд. По счастью в широких улицах Полоцка мудрено было заплутать. На торжище народу слегка поуменьшилось, подле присмотренного кузнеца и вовсе никого не было. Одноглазый сидел на рогоже, скрестив ноги, как половец, и полировал кусочком замши какое-то изделие - то ли лунницу, то ли колт. Юрась остановился чуть поодаль, внимательно наблюдая за работой. Одноглазый обратился к нему первым: