Все вещи он брать не стал - только смену одёжи, травы, свой нож и кисти. Остальное пусть в доме будет - где добро, там и хозяин. Ружа сунула-таки «на дорогу» баклажку квасу и большой пряник. ...Пока суд да беседа, Лев задремал на крылечке - устал бедняга сверх всякой меры. Когда Юрась тряхнул его за плечо, он проснулся не сразу, бессмысленно таращил глаза, потом разом вскочил:
- Всё ладно?
- Да, брат. Где Георгий сейчас, в церкви?
- Иоанна Предтечу пишет, по лесам аки векша карабкается. Старенький он уже - под куполом ползать.
- Пойдём. Повинюсь - пусть берёт обратно.
...Если бы не приземистый, похожий на шлем купол с простым крестом, храм походил бы на хоромы боярина - княжьи терема ставили куда пышнее. Невысокий, белёный, крытый новенькой черепицей, он стоял над берегом, словно молодой воин в дозоре. В полукруглой арке над самым входом были выложены мозаикой двенадцать апостолов. На окованных медью дверях красовались львиные морды с ручками-кольцами в оскаленных пастях. Лев вошёл первым, Юрась задержался у входа... Христос Пантократор смотрел на него с купола, свет из узких окошек делал живыми глаза Спасителя. Юрий, изограф из Востравы, медленно встал на колени, потом лёг наземь, лбом к полу: «Прости!». Ни молитвы ни речи, только прости, прости меня Господи, дурака!!! Не отымай благодати.
Вот за этим и писали византийские мастера лики в куполе - чтобы падали грешники ниц под божьим взором и поднимались прощёнными. Вокруг Пантократора по диаметру барабана сурово хмурили брови семь ангелов по закомарам встали апостолы, точнее три из них уже были закончены, а четвёртого - яростного Иоанна с мечом - Георгий дописывал, оставались только край голубой туники и персты, сжимающие рукоять. Мастер так же свирепо щурился, быстро двигая кистью, так же кашлял, так же самозабвенно не замечал ничего вокруг. Отряхнув одежду, Юрась присел на корточки и стал ждать. Вокруг суетились рабочие, перетаскивая с места на место деревянные лестницы, пахло красками, известью и смолой. Заполошно чирикая, носился под куполом воробей. ...Оскользнувшись на досках, Георгий выронил кисть и столкнул вниз плошку с растёртой краской - венецианская лазурь забрызгала истоптанный пол. Учитель коротко выругался и щёлкнул пальцами:
- Живо!
Кисти были у Коша - Юрась вынул три разом и споро полез наверх, по скрипучей лесенке. Георгий обернулся, протягивая ладонь за черенком:
- Краску то... Господи... Мальчик мой!!!
От того, как стремительно просветлело лицо учителя, Юрасю стало до одури стыдно. Он эти месяцы жрал себя, мол извергли паршивого агнца из божьего стада в геенну огненную. А вот мысли, что сам себе создал свой ад - не возникало. И сочувствия к наставнику, который лишился ученика - тоже. Георгий коротко обнял блудного подмастерья, Юрась успел услышать, как часто и глухо бьётся под власяницей усталое сердце.
- Всё будет хорошо, Юрий! Теперь мы справимся, - выдохнул учитель, зачем-то отвернулся к стене, и тут же свирепо рявкнул, - разотри мне лазурь, бездельник! Видишь, краска вот-вот застынет!
Глава 10
Стена пошла пузырями. Не веря своим глазам, Юрась потрогал рукой стену и ствол мамврийского дуба осыпался грязными хлопьями штукатурки. Бледный от бешенства, молодой изограф повернулся к виновато притихшим трудникам:
- Кто это сделал?! Кто и зачем оставил на ночь открытыми двери в храм?!
Пожилой мужичок с клочковатой бородкой, в которой застряли крошки, вышел вперёд:
- Ненароком оно всё вышло, мастер. Сам знаешь, вчера последнюю стенку закончили, обмыть надлежало. Выпили малость, с кем не бывает. Мужики по домам пошли, я, грешник, уснул в притворе, очнулся заполночь и до хаты поковылял, а протрезветь не протрезевеши был - видать и замок не повесил. Как на грех ночь дождливой была...
Юрась медленно смотрел на одутловатое, сонное лицо мужичка, на лохматые брови, поджатые губы, бородавку на правой щеке, большую и тёмную, с четырьмя чёрными волосками. Ему хотелось избить до смерти этого несчастного дурака, взять за жидкую бородёнку, швырнуть на пол и пинать ногами пока не вникнет - что, он курвин сын, натворил.
- Уходи от греха, добрый человек. Уходи, и чтоб я тебя никогда больше не видел.
- А платить за работу кто будет? - мужичонка глянул на Юрася и отступил.
- Хочешь я тебя князю отдам? Вот мол, батюшка Рогволод Всеславич, этот смерд фрески в притворе угробил, из-за него, скота, храм к сроку освящён не будет, казни его, ирода, а артель без вины не вини. Хочешь?
Краснобородый дюжий детина - староста трудников - шагнул вперёд: