В двенадцать без четверти леди Диана поднялась в галерею второго этажа. Она с удивлением услыхала раскаты смеха в своем будуаре, толкнула дверь и увидела сэра Реджинальда Деклинга, Андре де Мантиньяка, Эриха Краузе и Джимми, игравших в покер. Джимми, выигравший партию, сгребал несколько сотен лир. Игроки поднялись, плавая в голубом дыму.
— Как накурено, — воскликнула леди Диана, — и вам не стыдно врываться в мой будуар?
— Это вина Джимми, — ответил Деклинг. — Мы хотели играть в библиотеке, но он предпочел устроить нас здесь.
Джимми сжал леди Диану в своих объятиях с ловкостью молодого медвежонка и воскликнул:
— Простите, дорогая, я хотел доставить удовольствие вашим трем поклонникам, устроив их в комнате, пропитанной вашим ароматом.
Леди Диана небрежно посмотрела на карточный стол. Перед Джимми лежала куча денег.
— Диана, вы, наверное, изменили мне сегодня вечером. Мне чертовски везет.
Она пожала плечами и презрительно сказала:
— Как вы вульгарны, мой бедный друг!
— Господа, я призываю вас в свидетели. В то время, как я спокойно играю здесь, мадам прогуливается в гондоле с одним из красивейших представителей Венеции. Согласитесь, что только такой снисходительный человек, как я, может переносить подобное поведение.
Леди Диана приблизилась к Джимми и, взбешенная, сказала с угрозой:
— Еще одно слово в таком тоне, и завтра же я уезжаю!
Джимми, состроив гримасу плачущего клоуна, забормотал:
— Нет! нет!.. Не уезжать!… Мой плакать ужасно. Вы дама очень жестокий к маленький Джимми.
Мантиньяк счел нужным вмешаться:
— Ведь вы сами видите, леди Диана, что наш друг шутит.
Но леди Диана не была в настроении шутить.
— Этот болван переходит всякие границы!
— Позвольте, разве я не прав?.. — продолжал упрямый янки. — Я даю Диане вечерний отпуск, а она пользуется им, чтобы мечтать при звездах в обществе Ручини. Давайте, друзья мои, протестовать. Если мы не положим этому конец, Диана всем нам наклеит нос с властителем ее дум…
Джимми не успел закончить своей тирады. Ее прервала пощечина леди Дианы, сопровождаемая смехом Мантиньяка, Деклинга и Краузе.
— Не сердитесь, дорогой друг, — проговорил Мантиньяк примирительно. — Джимми по натуре юморист и забавляется тем, что дразнит вас.
— Вечерний отпуск! Не думаете же вы в самом деле, что я нуждаюсь в разрешении этого паяца, чтобы делать, что мне угодно, и посещать, кого мне вздумается…
Эрих Краузе поднял свой бритый череп и осведомился:
— Вы знаете графа Ручини?
Леди Диана тотчас же повернулась к Краузе.
— Да, я знаю его, а вы?
— Я тоже… но очень мало. Мы встретились с ним однажды в Берлине.
— Берлине?.. Расскажите мне про это.
— Пожалуйста! — прервал ее Джимми, — вы видите, как она интересуется этим Дон-Жуаном!
Деклинг заставил Джимми замолчать.
— Джимми, вам не давали слова. Не мешайте говорить Краузе.
— Я сейчас вам точно расскажу, при каких обстоятельствах я услыхал имя этого итальянца. В 1919 году я был членом экономико-технического совета при ВАФКО, иначе говоря, германской комиссии по перемирию. Однажды меня посетил Селим-Бей, турок, с которым я был в деловых отношениях во время войны. Он предложил использовать мое влияние для закупки некоторых товаров; каких — сейчас не припомню. Сделка предусматривала оплату наличными, в долларах, на имя графа Ручини, под его личную ответственность. Я спросил турка, для кого предназначается товар и от чьего имени действует граф Ручини. Он ответил, что Ручини — венецианский дворянин, был во время войны одним из начальников итальянской контрразведки в Риме, что он действует от имени одной из южноамериканских республик и что какой-то бразильский пароход берет на себя доставку груза в Гамбург. Все шло как по маслу, но вдруг наше бюро на Вильгельмштрассе сообщило мне, что сделка с Селим-Беем и Ручини сорвалась. Какой-то шпион узнал обо всем и предупредил англичан. Несколько месяцев спустя я встретился с графом Ручини в вестибюле отеля «Эспланад», где он находился в обществе Селим-Бея и бывшего адъютанта египетского эмира. Мы перебросились несколькими словами. Турок благодушно сказал мне: «Англичане провалили наше дельце. Я сожалею, что напрасно беспокоил вас, господин доктор, и очень извиняюсь перед вами». — Я начал возражать; в это время Ручини заметил: « Это неважно, милостивый государь. Англичане на этот раз выиграли, в следующий — они потеряют». Вот, собственно, и все, что было.
Леди Диана, слушавшая Краузе с живейшим интересом, спросила:
— Что вы заключаете из всего этого, Эрих?
— Ничего. Но если вы хотите, чтобы я говорил с вами вполне откровенно, я вам отвечу, что отсюда можно вывести два заключения: во-первых, граф Ручини не имел ни малейшего намерения передавать товар южноамериканской республике.
— Почему?
— В этом случае британское посольство никогда не вмешалось бы в эту историю.
— А во-вторых?
— Граф Ручини не выносит англичан. Если бы вы слышали, каким тоном он сказал мне, что англичане проиграют в следующий раз, вы бы не сомневались в этом.
Игроки в покер наблюдали за леди Дианой. Джимми первый прервал молчание.
— Вот видите, Диана, вы компрометируете себя с англофобом, ведущим сомнительные дела… Плохо! Очень плохо! Пум! Пум! Коварный Альбион! Какой ужас!
— Ах, вы меня раздражаете! Сэр Реджинальд Деклинг иронически заметил в свою очередь:
— Теперь я понимаю, почему этот патриций чуть не перевернул гондолу в прошлый раз! Он пронюхал, что в ней двое подданных его британского величества: Диана и я!
Но леди Диана решительно поднялась.
— Вы все ужасны с вашими глупыми шутками… Спокойной ночи!
Как птица, складывающая крылья, она запахнула манто на своих обнаженных плечах и громко хлопнула дверью будуара.
Глава 5
Каждое утро Джимми и сэр Реджинальд Деклинг принимали солнечные ванны на пляже Лидо. Растянувшись, почти голые, на песке Excelsior, они обнажали девять десятых своего тела со спокойным бесстыдством англосаксов. В полдень они возвращались на борту «Тритона» в Большой канал. Джимми высаживал сэра Реджинальда Деклинга у «Даниэли» и отправлялся домой.
На следующий день после инцидента в будуаре сэр Реджинальд сказал Джимми:
— Проводите меня на вокзал. Завтра уезжает одна из моих приятельниц, очаровательная венка, и я хочу взять для нее спальное место в симплонском экспрессе.
Моторная лодка поднялась по волнистой линии Большого канала, прорезывающего всю Венецию, и остановилась перед железным мостом. Джимми и сэр Реджинальд выскочили на набережную. Вдруг Джимми, толкнув локтем своего соседа, прошептал:
— Посмотрите на ступеньки вокзала… Там поднимается Ручини в сопровождении какой-то женщины.
Сэр Реджинальд свистнул и сардонически заметил:
— Пассия Дианы не собирается скучать в дороге.
— Идите заказывайте спальное место, а я останусь наблюдать за ними.
Джимми пошел за Ручини на некотором расстоянии и внимательно следил за ними. Спутницей Ручини была молодая девушка, лет около двадцати, скромно одетая. Тоненькая брюнетка, с чистым профилем камеи, она напоминала мадонну Кастельфранко или нежное кроткое существо, сошедшее с полотна Джорджоне. Девушка шла рядом с Ручини удивительно легко и грациозно, фамильярно держа его за руку. Миланский поезд отходил. Ручини поцеловал свою спутницу, вошел в купе и подошел к окну, чтобы сказать ей несколько слов. Поезд отошел. Девушка помахала платочком и долго смотрела вслед уходившему поезду.