Неслышно поднявшись с постели, Доменико накинул халат. Дойдя до двери в свою спальню, он остановился и обернулся, чтобы еще раз взглянуть на спящую Мариэтту. Ведь зачастую бывает, что женщина, когда-то страстно любимая и желанная, очень скоро утрачивает свой ореол привлекательности, едва стоит хоть раз овладеть ею, но этого никогда не может произойти, если речь идет о нем и Мариэтте. Сам вид этой в высшей степени необычной женщины, тот редкий тип красоты, который присущ ей, ее томное, податливое тело — все притягивало Доменико, возбуждало его желание даже еще больше, чем прежде. Он отлично понимал, что в эту ночь они лишь коснулись поверхности того необъятного океана чувственности, в который им еще предстояло погрузиться здесь, на этом ложе, и уже сейчас он сгорал от желания вновь оказаться с ней. Очарование и любовь вряд ли разделяет такая уж большая пропасть, но решится ли он когда-нибудь подвести ее к той огромной супружеской кровати в доме Торризи, где спали они с Анджелой — дело совершенно иное. Хотя Доменико старался не нашуметь, закрывая за собой дверь, но все же этот посторонний звук потревожил сон Мариэтты. Она открыла глаза, тут же резко поднялась и села в постели, но Доменико рядом не было, и она поняла, что в спальне одна. Постепенно она стала вспоминать события предыдущей ночи и, задумавшись, подобрала под себя ноги и уткнулась лицом в колени, словно пряча лицо от кого-то, очень смущаясь, но на самом деле счастливо улыбаясь.
Потом она подняла голову и отбросила пышные волосы назад. Оглядевшись, Мариэтта внезапно ощутила зверский голод, но прежде чем вызывать служанку и велеть ей принести поднос с завтраком, нужно было найти ночную сорочку. Это оказалось непростым делом, так как Доменико, сняв ее и небрежно свернув, отшвырнул куда-то в сторону, но Мариэтта, наконец, обнаружила ее на куче сложенной возле окна одежды. Поднявшись с постели, она направилась за сорочкой, взяла ее и вошла в примыкавшую к спальне ванную, отделанную мрамором. Там стоял лишь кувшин для умывания, наполненный уже остывшей с вечера водой, но, несмотря на это, Мариэтта все же обдалась водой. Одев сорочку, она снова вернулась в спальню. Подойдя к окну, нажала на защелку, настежь распахнула створки. Внизу раскинулся сад, огражденный каменной стеной, там росло множество цветов, тут и там белел мрамор античных статуй, а справа разместилась крохотная, причудливо украшенная лоджия. Розы росли кругом и в изобилии, и внезапно, даже не сообразив, в чем источники этой убежденности, Мариэтта поняла: розы — любимые цветы Анджелы Торризи.
Она медленно повернулась и стала обозревать спальню. Эта комната, несомненно, принадлежала Анджеле. То, что теперь в этом помещении полностью сменили обстановку для новой хозяйки, служило основанием для того, чтобы Мариэтта считала ее своей вотчиной, но как будут обстоять дела с другими помещениями дворца? Большинство элементов декора до сих пор несут отпечаток вкусов прежней владелицы. А где все портреты Анджелы? Куда они могли деться? Мариэтта знала, что не найдет покоя, пока не отыщет их. Впервые она поняла, что отныне навсегда обречена жить под одной крышей с призраком другой женщины. Нелегко придется пожелавшей утвердить свой характер и наложить отпечаток своей личности на дом, в котором муж прежде все делил с первой женой. Эта ноша окажется вдесятеро тяжелее, если принять во внимание, что прежнюю хозяйку искренне любили.
Задумчиво глядя перед собой, Мариэтта вернулась к постели, машинально поправила простыни и одеяло, взбила подушки и, усевшись на краю, потянула за шнурок звонка.
Прежде чем войти, служанка смущенно заглянула в щель двери, будто не веря, что ее могли вызвать в такую рань. Позже Мариэтте станет известно, что Анджела, следуя обычному для всех знатных венецианок распорядку дня, никогда не поднималась раньше полудня, и поэтому требование принести завтрак в этот час вызвало у прислуги такой переполох, будто разворошили осиное гнездо.
Все три служанки разом внесли ее завтрак в спальню — первая — поднос с едой, вторая — серебряный кувшин с горячим шоколадом, а руки третьей были заняты хрустальным блюдом с персиками.
Пожилая служанка по имени Анна, теперь камеристка Мариэтты, услужливо подала ей веер, на тот случай, если хозяйке покажется, что в спальне слишком душно, а затем подала ей и серебряный тазик с водой доя умывания рук перед едой. В конце концов, выполнив все церемонии, ее оставили в покое, и она могла в одиночестве наслаждаться едой.