Мариэтта утратила чувство времени. Она так увлеклась игрой, что даже не придала значения тому, что рядом с ней освободилось место, и на него тут же кто-то уселся. Она ничего не видела вокруг, кроме двух игральных карт у себя в руках, пребывая в полной уверенности, что сейчас непременно выиграет, и уже собиралась назвать ставку, когда тихий мужской голос проговорил прямо на ухо.
— Как же вам удалось пробраться через стены Оспедале, маэстра Мариэтта?
Карты выпали у нее из рук, и вырвался приглушенный не то стон, не то кашель, она в диком страхе посмотрела на того, кто к ней обращался. Откуда этому человеку в маске известно такое? Она видела сверлящий взгляд серых глаз, и тут же поняла, что любое высказанное ею опровержение бессмысленно. Сидевший по другую руку от нее Аликс обеспокоенно поинтересовался, в чем дело, но она даже не повернулась к нему, не в силах отвести взора от глаз Доменико Торризи.
— Не выдавайте меня! — сквозь зубы выдавила она, и в свистящем шепоте не было ни мольбы о пощаде, ни требования.
— Можете довериться мне, — успокоил он, снова углубившись в игру.
Дрожа, Мариэтта вскочила из-за стола и бросилась к выходу, Аликс быстро последовал за ней.
— Что произошло? — он почти кричал, когда они оказались в вестибюле.
Она лишь молча покачала головой, а когда вышли на улицу, без сил упала ему на грудь.
— Этот человек! Синьор Торризи! Узнал меня!
— Но как ему удалось?
— Он мог узнать только по волосам, их цвет выдал меня, они, должно быть, видны через кружевную мантилью.
— Да, верно, чуть-чуть видны. Но ничего, я завтра куплю тебе шелковую.
— Он сказал, чтобы я не беспокоилась и доверилась ему. — Мариэтта так расстроилась, что даже не сразу сообразила, в какой стороне Оспедале. Аликс загородил ей дорогу, и взяв за руки, настороженно спросил.
— А ему можно доверять?
— Думаю, можно.
Они дошли до двери в переулке и отперли ее. Аликс решил пройти на территорию Оспедале вместе с Мариэттой. Обнявшись, они шли к галерее. Мариэтту все еще сотрясала нервная дрожь, юноша осторожно поднял ее маску и нежно поцеловал. Больше всего на свете он боялся, что их встречи на этом прекратятся.
— Пожалуйста, не говори, что это наша последняя встреча, Мариэтта, — его голос срывался от волнения. — Здесь сколько угодно тихих, спокойных мест, где нас никто не увидит, и этот синьор Торризи тоже.
Он почувствовал, как напряглось ее тело. Внезапно девушка сжала в ладонях его лицо и поцеловала. Так она его еще не целовала. Мариэтта посмотрела ему прямо в глаза.
— Аликс, пойми, не Торризи я боюсь! Не думаю, что ему так уж хотелось меня выдать, ведь я не из фамилии Челано. А насчет наших встреч, так вот — давай в следующий раз лучше отправимся танцевать. Чего хочется больше всего, так это протанцевать всю ночь напролет. Всю ночь, до самой зари!
— Твое желание исполнится, Мариэтта. Я все сделаю, чтобы оно исполнилось! — клялся Аликс, снова обняв ее и поцеловав. Когда его сильная рука сжала ее обтянутые бархатом упругие груди, это вызвало у нее сладкую томительную боль, доселе не изведанную, испугавшую ее, и она снова увернулась.
— Спокойной ночи, Аликс, — прошептала она, хотя до рассвета оставалось всего пара часов, и побежала по темной галерее. Прокравшись в здание, она на миг замерла, прислонившись к стене, пытаясь разобраться в своих чувствах. Нет, больше не следует себя обманывать — она по-настоящему влюбилась в этого молодого француза.
В большой спальне Анджела Торризи лежала в объятиях мужа. Ее страшно заинтриговал его рассказ о том, как ему удалось раскрыть тайком сбежавшую из Оспедале девушку.
— Как же эта молоденькая маэстра решилась на такое? — поражалась Анджела. — Вот это смелость и решимость! Что и говорить, действительно, для любви нет и не может быть никаких преград.
Доменико улыбался. Ему доставило большое удовольствие видеть, как раскраснелось маленькое личико жены, каким огнем играли ее живые черные глаза.
— Может, это всего лишь жажда приключений. По ней видно, она натура азартная, я заметил это по ее игре. А молодой человек познает таинства ночной жизни Венеции.
Она укоризненно ткнула пальчиком ему в грудь.
— Доменико, не надо портить романтики очарования! Ведь ты не хуже меня понимаешь, что девчонка из Оспедале никогда бы не пошла на такой риск, не имея достаточно веской и серьезной мотивации, а в ее возрасте это может быть лишь любовь, и ничего больше. — И тут же принялась шутливо обвинять его: — Просто бесчеловечно с твоей стороны так напугать бедняжку.