— Кажется, я знаю эту женщину. Она из магазина масок на Калле делла Мадонна. Я покупал там маски для жены и дочерей, как только приехал в Венецию. Это жена заключенного, того самого, Торризи!
Услышав это, лейтенант преобразился.
— Проводите ее из дворца! — отрывисто распорядился он.
Мариэтта рванулась к дверям кабинета полковника, но сержант, опередив ее, железной хваткой остановил. Она стала отбиваться, и стопка бумаг упала на пол, рассыпавшись. Ей не дали возможности подобрать их. Мариэтта с раскрасневшимся от возмущения лицом стала протестовать, но, несмотря на это, ее стали выводить из приемной, и они уже были в коридоре, когда лейтенант остановил сержанта и велел им вернуться.
— Обождите, сержант! Верните сюда синьору Торризи. Полковник примет ее.
Мариэтта подумала, что полковника привлек шум в приемной, и он решил сегодня с утра быть добреньким. Лейтенант доже собрал бумаги с пола, и, сложив их в стопку, с поклоном вручил ей.
— Мои извинения, мадам.
Поклонившись в ответ, она взяла у него бумаги. Понятно, ведь офицер всего лишь исполняет свой долг. Вернувшись, сержант распахнул перед ней дверь роскошного, даже помпезного салона, и ее представили полковнику как синьору Мариэтту Торризи. Он стоял, повернувшись к окну, ей были видны лишь его широкие плечи, обтянутые темно-синим мундиром, опоясанным трехцветным французским флагом. Его темные волосы, коротко постриженные, были тщательно прилизаны — новый стиль, который ничем не должен напоминать прежние напудренные парики аристократии. В этом было еще одно проявление в стремлении отделаться от наследия монархизма.
— Очень любезно с вашей стороны, что вы согласились меня принять, полковник.
И тут Мариэтта услышала, как давным-давно знакомый ей голос произнес:
— Моя дорогая Мариэтта, как только я увидел тебя идущей через внутренний двор, тут же подумал, что ты узнала о моем приезде сюда. Вот глупо, тебе не кажется?
Это был Аликс. Посерьезневший, раздавшийся в плечах, он повернулся к ней и улыбнулся. Мариэтта застыла как вкопанная, не в силах вымолвить ни слова.
— Аликс! — едва слышно произнесла она. — Быть этого не может!
Он подошел к ней.
— Вот я и приехал в Венецию, как обещал тебе когда-то, но все оказалось не так, как мы с тобой мечтали.
Встреча эта привела Мариэтту в смятение. Несмотря на его радушие и приветливость, это был уже не тот Аликс, которого она знала какую-то пару сумасшедших недель, а человек, который бросил ее ради другой женщины. Что стоило ему и сейчас отвернуться от нее точно так же, как только он узнает, ради чего она здесь?
Взяв ее за локоть, он церемонно провел ее к диванчику и, усадив, уселся напротив, положив руку на спинку дивана, скрестив ноги в белых лосинах и высоких блестящих ботфортах и глядя на нее.
— Сколько я о тебе думал, сколько вспоминал, задавая себе один и тот же вопрос: как ты. Каждый раз, когда какая-нибудь итальянская оперная труппа приезжала в Париж на гастроли, я не пропускал ни одного концерта, ни одной оперы, я все глаза проглядел, листая программы в поисках твоего имени.
— В Париже? — недоуменно спросила она. — А как же Лион и ваша шелкопрядильная фабрика?
— О, с ней все в порядке, она под надежным присмотром моей супруги. Она оказалась прекрасным хозяином и сильным коммерсантом, но брак наш оказался неудачным. — Он сокрушенно покачал головой. — В конце концов, я оставил Луизу управлять фабрикой, а сам решил податься в армию. Теперь Париж для меня место службы и дом родной. Как только выдается возможность, я сразу же еду в Лион повидаться с детьми и моей овдовевшей матерью.
— Я помню, что в твоей жизни фабрика всегда играла большую роль. И для тебя всегда трудно было отказаться от нее.
Он посмотрел ей прямо в глаза.
— Не труднее, чем заставить себя поверить в то, что ты окончательно потеряна для меня.
— О, это было уже так давно, — отстраненно произнесла Мариэтта.
— Разве? А вот для меня сейчас сидеть с тобой — это так, словно все было вчера. Расскажи мне о себе. Сколько ты уже замужем за Торризи?
— Тринадцать лет, но восемь из них мы в разлуке по причине его ложного обвинения и заключения.
Он никак не комментировал это.
— А пению ты себя никогда не посвящала?
— Нет. Когда-то, до того как я вышла за него замуж, я думала пойти на сцену, но это было давно. А сейчас у нас с Доменико дочь и двое близнецов: мальчик и девочка. А ты? Как жил ты? У тебя есть дети? Как твоя семья пережила террор? Ведь это было страшное время для Франции.