— Зовите меня ночью, если Елене станет хуже, — попросил он Мариетту.
В два часа утра Бьянка со всех ног бросилась к нему, ворвалась в комнату и принялась трясти его.
— Пожалуйста, идемте! — кричала она. — Мы боимся, что Елена умирает.
Он встал с постели, накинул халат и, прихватив докторский чемоданчик, поторопился за ней. На протяжении оставшейся ночи они все вместе пытались спасти Елену.
— Она даже не сопротивляется! — воскликнул он однажды.
На восходе Елене стало еще хуже, она чуть было не покинула их. Мариетта схватила ее тонкие руки.
— Нет, Елена! Нет! Подумай об Элизабетте! Подумай о Николо! Ты не можешь допустить, чтобы они так и не узнали друг друга!
Сестра Джаккомина и Бьянка после всегда твердили, что Елена услышала призыв Мариетты. Сама Мариетта в этом не сомневалась, в тот момент она поняла, каким должно быть будущее Элизабетты. Пьетро видел смысл только в том, что крик Мариетты совпал с понижением жара, но, что бы там ни было причиной, Елена пошла на поправку.
— Но это не значит, что ей больше не угрожает опасность, — сообщил Пьетро Мариетте на следующий день. — Возможность реабилитации, которая затянется на долгое время, всегда присутствует. Ей необходима тишина и постоянный уход.
— Мне бы хотелось вернуть прежнюю служанку Елены, которую уволили, когда начался весь этот обман.
— Конечно.
— В этом случае Бьянка может вернуться в Пиету.
Он покачал головой.
— Мне бы хотелось, чтобы вы пока остались здесь всем составом.
В Бьянке поднялись противоречивые чувства, когда ее известили об этом решении. Она хотела помочь ухаживать за Еленой и в то же время жаждала быть подальше от палаццо Селано и больше никогда близко к нему не подходить.
Сразу же после похорон присутствие Пьетро в замке стало довольно заметным. Он никогда не повышал голос и не грубил, но все уважали его. Слуги быстро исполняли его приказы, приняв его сначала за второго Филиппо, но потом все поняли, что он совершенно другой человек. Доктор Грасси, узнав о достижениях Пьетро, с радостью принял его тактичные замечания по улучшению здоровья Елены. Ее кашель ослабевал, и она стала лучше спать по ночам. Пьетро давал ей еще какие-то травяные настои, которые стимулировали аппетит, и тогда Елена уже стала есть легкую пищу. Временами Пьетро приходил на кухню и сам готовил ей что-нибудь.
Мариетта была уверена, что Елена не помнит ничего о дне ее спасения, но однажды этот вопрос все-таки пришлось обсудить с ней.
— Где Филиппо?
Мариетта наклонилась к ней.
— Он больше не с нами.
— Это падение убило его?
— Говорят, он еще пытался подняться на ступени и упал во второй раз.
Елена закрыла глаза, нахмурившись.
— Как ужасно!
— Постарайся не думать об этом.
В другой раз Елена спросила, что с Доменико.
— Почему он не приходит навестить меня?
— Он не может, — ответила уныло Мариетта. — Доменико все еще в тюрьме. Сегодня я отослала ему письмо, где сообщила ему, что я здесь, ухаживаю за тобой.
— Но те бумаги! — Елена попыталась встать. — Они все объясняют. Я читала их и до сих пор помню слово в слово. Отнеси их дожу!
Елена так расстроилась, что Мариетта, тоже в отчаянии от такой потери, с трудом смогла успокоить ее.
— Когда тебе станет лучше, мы соберем их вместе.
Это, казалось, успокоило Елену, но Мариетта понимала, что доказательства, найденные ее подругой, вряд ли будут иметь какое-либо значение в их состоянии.
Алессандро довольно долго оставался в замке и помогал Пьетро во многих делах, касающихся семьи, за которые теперь он нес ответственность. Накануне отъезда в Рим у него состоялся разговор с Лавинией.
— Как ты знаешь, — начал он, — я уезжаю завтра.
Она безрадостно кивнула.
— Ты завезешь меня по пути обратно к матери?
Он понял.
— Ты выполнила свой долг, Лавиния. Пьетро решил твое будущее. Мы помним, что, когда ты была девочкой, ты хотела пойти в монахини. Еще не поздно. На окраине Рима в очень живописном и спокойном месте есть монастырь. Монахини выращивают там еду для голодных и цветы для продажи, чтобы помочь бедным. Хочешь пойти туда?
Она засветилась от счастья.
— А можно, Алессандро? Могу я навсегда покинуть этот ненавистный дом?
— Ты свободна. Мы уедем в Рим вместе.
— Я всегда любила огородничать. Пьетро знает об этом, — воскликнула она радостно. — Но мама никогда не одобряла моего желания работать с землей и всегда ограждала меня от этого.