— Проблема заключается в том, что я злюсь по поводу того способа, которым была получена по контракту, в то время как меня тянет к Доменико словно магнитом. Я понимаю теперь, что это началось с тех пор, как я впервые увидела его в золотой маске. Я обнаружила, что хочу быть его женой так же сильно, как хочу быть свободной от него.
— Но семья Торриси такая жестокая! — воскликнула Елена. — Я слышала так много об их ужасных деяниях против Селано на протяжении многих веков.
Мариетта криво улыбнулась:
— Думаю, ты должна признать, что с одной стороны имеется шесть, а с другой — полдюжины, когда речь заходит об ответственности за вендетту. Именно барнаботти Селано потопили гондолу Торриси четыре года назад в день твоей свадьбы с такими трагическими последствиями.
— Это все еще преследует меня. Хотя большая часть того дня для меня в тумане, я помню синьору Торриси, когда она помахала мне рукой. Почему она это сделала, не имею ни малейшего понятия. Кто знает? Возможно, она связывала со мной надежду, что мы двое сможем положить конец родовой вражде.
— Тогда пусть у нас будет такая же цель. — Голос Мариетты понизился до шепота. — Это поможет мне верить, что у брака, который так сильно притягивает меня вопреки мне самой, есть какая-то цель. — Ее рука опустилась, и она закрыла ею глаза, когда боролась со своими чувствами. — Я в таком смятении.
Елена подбежала, опустилась на колени у ее стула и обняла ее рукой.
— Не отчаивайся, Мариетта! О, почему ничто не происходит так, как должно происходить!
Мариетта высвободила руку и обняла подругу за плечи.
— Что-то случилось с тобой. Что это?
— Ты пришла, чтобы поведать мне о своих проблемах, а не слушать мои.
— Рассказывай!
Елена дольше не колебалась. Слова потекли рекой:
— Я начинаю думать, что у меня, возможно, никогда не будет ребенка!
— Прошло слишком мало времени, чтобы делать такие выводы. Иногда на это требуется несколько лет.
— Я сказала Филиппо об этом, но он становится таким нетерпеливым со мной. Со времен той старой ссоры с его матерью он стал гораздо хуже ко мне относиться. Он слушает ее теперь, когда она злобно говорит обо мне. — Она сжала руку Мариетты. — Я так боюсь, если я не подарю ему наследника, она уговорит его избавиться от меня.
— Ты не должна даже думать о таком!
Отчаяние на лице Елены не исчезло.
— Ты не знаешь ее, как знаю я. Она безжалостная и неумолимая.
— Ты говорила кому-нибудь еще об этом? Лавинии, например?
— Я не смею. Она никогда не поверит в это. Иногда я жалею о том, что посоветовала Филиппо помириться с синьорой, потому что это снова открыло ей двери в наш дом, и она старается не злить его. Но она была нездорова, и я подумала, что он должен пойти к ней. Теперь я уверена, что она притворилась, что находится при смерти именно с этой целью. Она дьявольская женщина. — Елена покачала головой. — Я никогда не нуждалась больше в твоей дружбе, чем сейчас, когда ты собираешься стать женой Торриси.
— Но мы будем продолжать видеться, после того как я выйду замуж, — твердо решила Мариетта. — Ты навещаешь Адрианну, и я тоже. Мы всегда можем безопасно поговорить в ее доме. Никто ничего не узнает.
Елена просияла, она всегда быстро переходила от восторга к унынию и наоборот.
— Да, можем. Помнишь шифр общения, который мы разработали в Пиете? Мы могли бы использовать его, когда будем видеться в общественных местах.
— Я не помню всего. Прошло много времени с тех пор, как мы в последний раз пользовались им.
— Давай попробуем вспомнить несколько знаков. Я уверена, все вернется к нам снова.
Они начали передавать сигналы тревоги и опасности, что в прошлом означало приближение сестры Сильвии, но теперь могло очень пригодиться в связи с вендеттой, чтобы предупредить о большем. Шифр быстро вспомнили. Если знак на мгновение ускользал из памяти одной, то подсказка другой сразу же возвращала его.
— Мы должны практиковаться каждый раз, когда будем видеть друг друга с настоящего времени до твоей свадьбы, — сказала Елена, беря Мариетту за руку, как она часто делала раньше, когда они вместе выходили из комнаты. — Никто не сможет удержать нас от общения.
Это была утешительная мысль для них обеих.
Никто в Пиете не посмел отказать Доменико, когда он прибыл, чтобы взять Мариетту в оперу без сопровождения. Маэстро отказался, когда сестра Сильвия прибежала к нему, а никого из руководителей не было. Мариетта была одета в платье из дымчато-голубого атласа с бархатным домино на плечах. Она дважды была в опере до этого, когда уезжала из Венеции, чтобы петь, но никогда в самой Серениссиме. Возбуждение, которое она испытала бы, было рассеяно тучей, висящей над ней. В гондоле по дороге в оперный театр она сказала Доменико, что знает о брачном контракте.