В кафе на площади он нашел Филиппо и договорился насчет фотографий, чтобы тот прислал их в Венецию. Затем, заказав пиво, стал обдумывать свое положение. Джано Учелло мертв, значит, нужно отчитаться перед Гевлином Фрере, подтвердив информацию справкой от мэра и фотографиями, и работа закончена. Адриана с уверенностью заявила, что Джано Учелло похоронен в этом городе, он тот самый человек, что находился у партизан в Монтевасаге. Ее описание совпадает с тем, какое Мерсеру дали в Париже и которое он проверил, побывав в Монтевасаге. Итак, его работа завершается.
Он водил пальцем по запотевшему стеклу бокала с холодным пивом, думая, какое у него будет следующее задание, если вообще будет. На те деньги, что он заработает на данном деле, с той небольшой суммой, какая у него есть на счете в Париже, можно прожить пару месяцев. Не более. Конечно, можно не ходить к Гевлину, однако в других местах будет то же самое. Предложат дела, связанные с разводами, заставят подглядывать в замочные скважины, ворошить чужое белье. А могут поручить кое-что и похуже. Например, шантаж.
Нет, что бы ни случилось, этим он заниматься не станет. Надо искать что-нибудь еще. Но теперь, когда появилась Адриана, можно попытаться начать новую жизнь. Мерсер усмехнулся. Глупец, не слишком ли ты увлекся, купившись на улыбку этой женщины и несколько слов, которые скорее всего ничего не означают? Почему решил, что она к тебе неравнодушна? А если это просто любезность? Ты уже немолодой человек, а туда же, взялся строить воздушные замки. А у самого пиджак старый, и подошва на одной туфле протерлась. Может, хватит мечтать?
Мерсер допил пиво и посмотрел на часы. До отхода поезда оставался почти час. А еще нужно расспросить каменотеса. Его мастерская находилась неподалеку. Двор, обнесенный невысокой стеной, и широкие ворота. В конце двора виднелся небольшой домик с вывеской – «Синобальди Креспи. Могильные памятники и прочие каменные работы».
Мерсер вошел. Во дворе пожилой человек в сером пыльном комбинезоне и коричневой кепке трудился над лежавшей на верстаке мраморной плитой, вырезая надпись. Он прекратил работу и посмотрел на Мерсера. Затем пригладил растрепавшиеся усы.
– Добрый вечер, синьор!
Мерсер ответил на приветствие, разглядывая поставленные вокруг в беспорядке статуи ангелов, урны, сводчатые панели с вырезанными цветами и голубками. Но этого добра полно на любом кладбище в Италии. А где же шедевры, подобные барельефу на мемориальной доске?
– Скажите, вы создали мемориальную доску в память жертв воздушного налета?
Креспи медленно снял перчатки и приблизился к нему.
– Ведь вы не итальянец, синьор?
– Нет, англичанин.
– Понятно. – Он показал на готовый памятник, изображающий коленопреклоненную группу женщин перед крестом. – Вы видели тот барельеф, а теперь посмотрите на это. Есть разница?
– Да.
– Это изготовлено, чтобы заработать на пропитание, а там работал гений. То, что делаю я, обычные поделки.
– А кто автор того барельефа?
– Мой помощник. Бывший, к сожалению. Паоло Серва. Редкостный талант, синьор. – В его голосе прозвучала гордость. – Если вы интересуетесь, я покажу вам другие его работы. Пойдемте туда. – Он кивнул на дом. – Бедный Паоло.
– Почему «бедный»? – спросил Мерсер, двигаясь вместе с ним по двору.
– Его мобилизовали немцы, когда отступали отсюда. Они забрали с собой почти всех здоровых мужчин. И самое главное, это было за два месяца до конца войны, Паоло только закончил тот барельеф. Это надо было видеть, синьор, он брал простой мрамор и делал его живым. И все с шутками и прибаутками, весело напевая. Когда немцы уводили его на гибель, у меня просто разрывалось сердце.
Мерсер понял, что, если старика не остановить, он готов говорить о своем помощнике часами.
– Мне сказали, что вы вытаскивали из-под завалов трупы жертв налета.
– Да. Я был тогда мэром. Не хочется вспоминать. Такой ужас. Входите, синьор. – Он открыл дверь домика.
– Среди погибших находился Джано Учелло. Вы его помните?
– Прекрасно помню, синьор. Мы с Паоло вынесли его. Взгляните на эту панель, синьор. Вот ослик, настоящий ослик, как живой. Вот так он изображал животных.
– А как он выглядел?
– Кто?
– Учелло.
– Никак. Мы его собирали по частям. И не его одного.
– Но вспомните хоть что-нибудь. Какой он был комплекции, во что одет?
– Попробую. Ведь я его хоронил, как и всех остальных. Он был темноволосый, хорошо сложен и… примерно вашего роста, может, чуть ниже. В синем костюме, судя по лоскутам. Теперь посмотрите на эти работы… – Он снял с полки папку с рисунками и положил на стол.