Мерсер улыбнулся и двинулся вперед, осторожно обходя фигуры. Пока это ему удавалось. Он уже достиг постамента с балдахином в конце зала, когда под дверью мастерской возникла полоска света. С шумом повернулась дверная ручка. Мерсер остановился, шагнул к постаменту и пошатнулся, запутавшись в балдахине. Он вытянул руку, пытаясь сохранить равновесие, и в этот момент открылась дверь мастерской. Руки Мерсера скользнули по спине знатной дамы, коснулись ее воскового лица. Она мягко покачнулась в его сторону, зашуршав складками своего парчового одеяния. Он с трудом удержал ее от падения, но шум наверняка скорее всего услышал человек, стоящий в дверном проходе.
Мерсер задержал дыхание и застыл, напрягшись так, что заболели мускулы. С канала донесся возглас гондольера, похожий на крик морской птицы, затем шум винта моторной лодки, вспенивающий воду недалеко от террасы палаццо. Мерсеру казалось, будто громче всех слышно биение его сердца. Вышедший из комнаты человек стоял, его шаги стихли.
Мерсер наконец отпустил знатную даму и осторожно двинулся вперед. Что-то упало на пол. Он развернулся и сумел в полумраке разглядеть лицо девушки, которая, кокетливо улыбаясь, предлагала ему поднять веер, который он выбил из ее руки. Но у Мерсера на это не было времени. Он медленно продвигался вперед, а эти чертовы фигуры начали над ним подло подшучивать. Вначале ему заступил дорогу хмурый щеголь. Вскоре протянул табакерку с нюхательным табаком какой-то вздорный старик. А потом он уперся в карточный стол, смутив сидящее за ним общество.
Неожиданно раздался детский голос:
– Всем добрый вечер. Я пришла сюда всего на пять минут. Чем бы вы желали заняться? Сыграть в карты, потанцевать или спеть?
На мгновение Мерсеру показалось, будто у него начались слуховые галлюцинации. Тем временем девочка продолжила:
– Графиня предпочитает танцы? Если так, то…
В струящемся из окна сером свете он разглядел Нинетту. Она сделала реверанс графине, раскрыла веер и, негромко напевая, начала танцевать. По-детски, но довольно изящно.
Мерсер знал, что малейший шум или движение повергнет ее в ужас. Но где-то в этом зале должен находиться человек, лицо которого непременно надо увидеть. Пока Нинетта танцует, он не уйдет. А это не пять минут, может, и все пятнадцать. Нужно попробовать. И Мерсер решил даже не скрываться. Да, придется объяснять свое присутствие, но зато он увидит лицо автора эскиза к гобелену. Хорошо бы во время танца Нинетты успеть добраться до выключателя и, когда она уйдет, включить свет.
Мерсер стал бесшумно двигаться вдоль стенки. На пути возникали фигуры, мебель, подставки с вазами и бюстами. На фоне пения Нинетты шум, который он создавал, слышен не был.
В самом дальнем углу зала путь ему преградила группа фигур. Он начал их обходить, вытянув руки. Правая коснулась одежды, двинулась наверх и… Мерсер в ужасе замер, обнаружив, что его пальцы прижаты к щеке мужчины. Не из воска, а живого. Отступать было поздно. Мужчина повернулся, и на Мерсера пахнуло чесноком. А через мгновение он получил сильный удар по голове и повалился навзничь. Падая, услышал крик Нинетты.
Мерсер очнулся лежа на изящном диване из красного дерева с инкрустациями из слоновой кости, но подушка под головой была неудобная, жесткая, с золотым шитьем. Он сел, потер затылок и замер, увидев стоящих перед ним троих мужчин. Двое были ему знакомы – Минелли и его постоялец – морской офицер Лонго. Минелли обнимал за плечи свою племянницу Нинетту, которая испуганно смотрела на Мерсера. Он улыбнулся ей, но выражение ее лица не изменилось. Зал был ярко освещен, восковые фигуры не обращали внимания на присутствующих.
Третий подошел и протянул ему стакан воды. Он был старый, худой, но, несомненно, аристократ. Это чувствовалось даже в жесте, когда он протягивал Мерсеру стакан. Он был в вечернем костюме, на манжетах рубашки блеснули бриллиантовые запонки. Забирая стакан, заговорил, и Мерсер сразу узнал голос:
– Я жду от вас объяснений. Но прежде промокните, пожалуйста, порез на лбу. Не хочу, чтобы вы запачкали мои подушки. Они антикварные. У вас есть чем?
– Да, – ответил Мерсер, вытаскивая носовой платок. – А вы граф Бориа?
– Вы не ошиблись.
– А я Мерсер. Ваш служащий, Минелли, меня знает.
– Это мне известно, мистер Мерсер, но не объясняет вашего здесь присутствия.
– Пусть он лучше объяснит это в полиции! – отрывисто бросил Лонго.
– Надо будет, вызовем полицию, – строго произнес граф. – А пока я хочу выслушать его.
Мерсер нащупал в кармане сигареты. Очень хотелось курить. Они молча за ним наблюдали. Минелли и Лонго хмуро, граф Бориа улыбаясь.
Придется выкручиваться, хотя они все равно не поверят.
– Вечером я пришел сюда, чтобы пройтись по галерее. Минелли в это время за столом отсутствовал. А я побродил полчаса, а потом присел на стул у окна и заснул. Видимо, очень устал, много находился за день. Проснулся, кругом темно. Стал искать кого-нибудь, чтобы меня вывели. Увидел свет под дверью мастерской, но прежде чем я туда добрался, он погас. Слышал, как оттуда кто-то вышел. Я собирался окликнуть его, но человек повел себя странно. Осторожно двигаясь вдоль стены, скрылся в темноте. Вскоре появилась Нинетта, начала петь и танцевать. Я притаился, не хотел пугать ее. Искал выключатель, чтобы включить свет, и столкнулся с кем-то, кто меня оглушил.
– Забавная история, – усмехнулся Лонго.
– Помолчите, лейтенант. – Граф посмотрел на Мерсера. – Вы уверены, что тут кто-то находился? Дело в том, что по ночам в палаццо бродят привидения. А вы спали, так что…
– Но в мастерской горел свет, я видел, и потом… – Мерсер коснулся ссадины на лбу.
Граф улыбнулся.
– Ударило вас вот это, мистер Мерсер. – Он поднял с пола бронзовый бюст. – Гольдони, наш выдающийся драматург. Его называют Ноэлом Кауардом[1] своего времени. А было все так: Нинетта закричала, мы с Лонго находились неподалеку и пришли. Вы лежали у постамента, рядом валялся бюст. Вам повезло, удар получился скользящий. А то мог бы убить. – Граф обратился к Минелли: – Отведите девочку домой и следите, чтобы она больше не ходила в эту часть галереи. Особенно вечером. И обойдите территорию, Лонго вам поможет. Мистер Мерсер говорит о каком-то человеке, может, к нам действительно забрался какой-нибудь вор? Проверьте.
– Нечего проверять! – бросил Лонго. – Я не верю в россказни этого человека. – Он кивнул на Мерсера. – Его нужно обыскать.
Тот улыбнулся:
– Обыскивайте. Ищите у меня в карманах ценный фарфор. Впрочем, можете вызвать полицию. Я не возражаю.
Мерсер увидел, что Лонго помрачнел. Граф коснулся его руки.
– Напрасно вы так, лейтенант. Мистер Мерсер не похож на грабителя, и я уверен, ему можно доверять.
Лонго пожал плечами и последовал за Минелли. Мерсер встал.
– Спасибо. Очень любезно с вашей стороны. – За спиной графа находилась дверь в мастерскую. Если шанс увидеть Паоло Серва упущен, то, может, удастся посмотреть на гобелен. – Уверяю вас, я видел человека в этом дверном проходе. – Он двинулся в сторону мастерской. – Давайте заглянем, вдруг он еще там.
Граф последовал за ним.
– Хорошо. Хотя я уверен, что мастерская пуста. Вы просто столкнулись с бюстом Гольдони.
– В мастерской горел свет. Я не мог ошибиться.
Гобелен был уже закончен. В комнате пахло какой-то химией. Из крана в углу в раковину капала вода.
– Здесь никого нет. – Граф рассеянно скользнул взглядом по гобелену.
– Кажется, да. – Мерсер остановился. Стало ясно, что гобелен выполнен по эскизу Паоло Серва. Были, конечно, расхождения в деталях, но несущественные. Это работа Паоло Серва. Не исключено, что и ссадина на лбу Мерсера тоже его рук дело.
Он невольно залюбовался работой. Там присутствовали те же твердые линии, что и на рисунке, подаренном ему в Мираве бывшим мэром Креспи. Замечательная райская птица и все остальное.
– Это надо смотреть днем, – произнес граф. – Электрический свет искажает цвета. Однако вы убедились, что мастерская пуста.