— Видите, вон там, за деревьями? — показал Лео. — Это павильон Германии. — Я разглядела белое здание с колоннами, как в храме. — А там павильон Англии. Их тут много разбросано по всей территории. Жаль, что я не могу отвести вас ни в один. Придется обходиться тем, что снаружи.
Он остановился у скульптуры, изображающей греческого бога, над которой потрудились дожди и морская соль. Постамент обвивала виноградная лоза, а по обе его стороны росли кусты.
— Вот эта статуя — моя любимая, — сказал Лео, проводя ладонью по руке бога, словно тот был живым.
— Его правда изваяли в Греции?
— Наполеон поставил его здесь, когда велел заложить этот сад, — объяснил он. — Я не знаю, привезли его из Греции или сделали специально, чтобы поставить здесь, в тысяча восьмисотом году. Тут повсюду подобные скульптуры.
— У него печальный вид, — сказала я, всматриваясь в бородатое лицо.
— Опечалишься тут, когда тебя постоянно разъедает морская соль, — отозвался Лео, коснувшись кисти руки бога, на которой сохранились лишь обрубки вместо пальцев. — А знаете, что мне еще здесь нравится? Вот это большое старое дерево у него за спиной. Вроде бы оно называется платаном. Когда я был мальчишкой, то любил прятаться между статуей и деревом. Заберусь туда и играю, как будто оказался на необитаемом острове, совсем один, или шпионю за людьми, которые проходят мимо.
— А я все время пряталась в саду у нас за домом, — сказала я. — Играла, что я кролик или белка.
Лео напоследок погладил статую.
— Вам нужно вернуться сюда и нарисовать его, — предложил Лео. — Ему это понравится — оказаться в вашем альбоме.
— Вряд ли тетя Го одобрит. На нем же нет одежды.
— Но сад-то она одобрит наверняка. Все англичане любят сады, правда же?
— У нас уже почти не осталось времени. Мы проведем в Венеции еще один день, и все.
— Но вы вернетесь сюда, когда станете знаменитой художницей.
Я не могла не улыбнуться, услышав эти слова.
— Когда я смотрела здешние картины, то, наоборот, боялась, что никогда не дорасту до таких высот.
— Но это было искусство прошлого. Вы же наверняка видели Пикассо, Дали, Миро? Они нарушают все правила. Изображают мир таким, каким он им видится. То, что у них в Сердцах. Вот и вы должны делать так же.
— Я надеюсь, что смогу. Люблю писать красками и рисовать, и папа, спасибо ему, согласился оплатить мне художественную школу.
— А чем занимается ваш отец?
Я поморщилась и сказала:
— Его ранили во время мировой войны. Даже не ранили, он отравился газом, и у него серьезно повреждены легкие. Какое-то время он пытался снова, как до войны, работать в Сити, но в последнее время мало что делает. Он получил небольшое наследство, на него-то мы и живем. Папа сделал инвестиции, и, кажется, довольно удачно. Я училась в закрытой школе, и сестра тоже скоро туда поступит.
— А братья у вас есть?
— Нет, только сестра, и она гораздо младше. Понимаете, нас разделяет война. — Я помолчала. — А у вас братья есть?
— К сожалению, нет, я единственный сын в семье, у меня две сестры. Одна ушла в монастырь, а вторая вышла замуж и регулярно рожает детей, как и положено хорошей итальянской жене.
— А вам хотелось бы иметь брата?
— Конечно, и лучше старшего. Тогда он взял бы бизнес в свои руки, а я мог делать со своей жизнью, что захочу.
— И что же вы хотите?
— Путешествовать по свету. Коллекционировать прекрасные вещи. Может быть, открыть художественную галерею. Может быть, написать пьесу. У меня целая куча совершенно непрактичных желаний, которые я никогда не смогу осуществить. Мой отец — человек могущественный и властный, у нас судоходная компания. Наша семья занимается коммерцией со времен Марко Поло, отец — хороший друг Муссолини, так что… к нам вроде как благоволят.
— Значит, вы по-настоящему богаты?
— Боюсь, что да.
— Но разве это не замечательно? Я знаю, что раньше, когда папа был здоров, моя семья жила лучше и наслаждалась этим. Они путешествовали по Европе, мама заказывала платья в Париже. А теперь мы все шьем у местной портнихи, миссис Раш, и это заметно по тому, как я одета.
— Мне кажется, вы прекрасно выглядите.
Я замолчала и вспыхнула, не зная, как реагировать на его комплимент. И едва осмелилась задать следующий вопрос: