Завтрак нам накрыли в саду под зонтиком: свежие, еще теплые булочки, сыр, фрукты и кофе вместо привычного чая, а потом мы отправились исследовать город, вооруженные верным тетушкиным путеводителем и картой. К счастью, тетя Го побывала тут уже несколько раз и знала, куда идти, иначе бы я безнадежно заблудилась в первые же минуты. Венеция оказалась настоящим лабиринтом переулков, каналов и мостов. Я сразу заметила, что тут нет настоящих улиц — во всяком случае, таких, как у нас дома — одни только мощеные дорожки и мосты через каналы. Похоже, эти самые каналы и выступали тут в качестве улиц — всё передвигалось по воде, и грузы, и люди, и даже мусор: мы видели, как его сбрасывают в открытую баржу.
И дома тоже поднимались прямо из воды. Я думала, они окажутся на каких-нибудь платформах, надежно защищенные от приливов, но ничего подобного, их стены скрываются под водой, которая плещется у окон нижнего этажа и пачкает кирпичи водорослями. Некоторые двери наполовину затоплены. Как все эти постройки до сих пор не смыло, почему они не рассыпаются? Тетя Гортензия тоже не знает ответа.
А еще казалось, что здесь нет прямых путей. Некоторые улицы оканчиваются каналами, и никаких тебе мостов. Чтобы попасть направо, приходится сворачивать налево. Но тетушка Го вывела нас прямехонько на площадь Святого Марка, и, о боже, наверно, впервые за все мои восемнадцать лет дыхание у меня перехватило. Я никогда не видела ничего более величественного, чем это огромное, окруженное колоннадой открытое пространство, заканчивающееся гигантским собором, который венчают купола и статуи, как будто это какой-нибудь дворец из восточных сказок. Справа от него вверх устремлялась невозможно высокая, стройная колокольня, контрастируя с вычурной пышной базиликой. Рядом располагались уличные кафе, а под колоннадой играл оркестрик, но тетя Го решила, что нам нужно еще много всего посмотреть, а потому нечего терять время на пирожные и булочки.
Она зашагала через всю площадь к базилике, а там наняла гида, чтобы тот показал нам каждую деталь ее внутреннего убранства. Мы даже спустились в крипту, и я натерпелась там страху от всех этих захоронений и надгробий. Потом мы отправились на экскурсию по Дворцу дожей, который оказался чередой пышных залов с полотнами знаменитых мастеров на стенах.
— Хорошо бы тебе все тут рассмотреть как следует, раз уж ты собралась стать художницей, — сказала тетя Го, указывая на картину Тинторетто, которая занимала целую стену.
«Ну и ну, — подумала я, — это сколько же времени понадобится, чтобы нарисовать такое, даже если мастерски владеешь кистью?» Все картины тут были такими великолепными, такими громадными, и я даже вообразить себе не могла, что когда-нибудь рискну покуситься создать нечто подобное. Куда сильнее меня заворожил мост Вздохов — последнее, что видели заключенные по дороге в тюрьму, отсюда и название. «Так грустно и романтично, — думалось мне. — Нужно обязательно вернуться сюда и нарисовать его!»
Я обрадовалась, когда тетя Го сказала, что нам следует вернуться в пансион, пообедать и отдохнуть. Казалось, что в середине дня в Венеции закрывается буквально все, включая магазины и музеи. Весь город запирает двери и ложится спать. Но я, конечно, заснуть не смогла, просто лежала в постели и слушала доносящиеся из-за ставней звуки: плеск вёсел, гудение моторных катеров, воркование голубей и пронзительные, высокие крики ласточек. И я чувствовала себя до смешного удовлетворенной, словно впервые в жизни все обрело смысл. Никакой больше Академии мисс Мастерс для юных леди — меня ждал весь мир.
Вечером за ужином я прочла в английском варианте меню: «ассорти из жареной рыбы». На самом деле в наших тарелках оказались разнообразные неопознаваемые кусочки щупалец, креветок и прочих моллюсков.
— Милостивый боже, — проговорила тетушка Гортензия, — похоже, ради этого все дно лагуны обшарили. На вид совершенно несъедобно.
А мне в общем и целом понравилось такое угощение, разве что жевать щупальца было как-то тревожно. Ужин завершился фруктами, сыром и кофе. Слышно было, как город снаружи оживает. Мимо нашего окна, распевая, проплыл в своей лодке гондольер. Откуда-то издалека доносились звуки джаз-банда. По узкой улочке на противоположной стороне канала эхо разнесло чей-то смех.
— Давайте погуляем и все разведаем? — предложила я.
Тетя Гортензия посмотрела так, будто я призываю ее скинуть одежду и нагишом пуститься в пляс на площади Святого Марка.