— Я вольнослушательница из Англии, — ответила я, — и училась год в художественном колледже. Но такого курса у меня никогда не было, потому я его и выбрала.
— Хорошо. У вас есть способности к изображению человеческой фигуры. — Одобрительно кивнув, она перешла к следующему студенту.
— Кое-кто явно скрывает от нас свои таланты, — прошептал Гастон, который сидел за мной. — Наверняка ты уже в деталях изучила многих мужчин, вроде того вчерашнего красавчика с лодки, а?
Я ничего не смогла с собой поделать, чудовищно покраснела и сказала:
— Не говори ерунды. Мне удается рисовать людей, вот и все.
— Чувствую, что чопорная мисс Браунинг не так проста, как кажется на первый взгляд, — продолжал он.
Я проигнорировала его и услышала, что он посмеивается. Мне было не совсем понятно, как с ним себя вести: этот парень определенно заигрывал, вот только что он во мне нашел? Особенно если учесть, что он явно интересуется Имельдой. Может, заигрывания — это такой французский национальный вид спорта? Я вообще слишком мало знала о мужчинах, к какой бы национальности они ни принадлежали, мне было известно лишь, что английские мальчишки, которых я знавала в юности, не отличалась утонченностью в обращении с противоположным полом. Подозреваю, всему виной долгие годы, проведенные в закрытой школе.
Однако наша пикировка неожиданно и странно взбодрила меня. Казалось бы, все это должно было меня смутить, но я вдруг поняла, что мне приятно не чувствовать себя позабытой-позаброшенной всеми старой девой, а знать, что я вовсе не такая. Я собрала свои вещи и стала спускаться по лестнице, гадая, где бы пообедать. Неподалеку от академии на Калле делла Толетта была бутербродная, где делали отличные трамеццини — это такие крошечные аппетитные сэндвичи с тунцом и оливками, ветчиной и креветками, которые к тому же отличались дешевизной: берешь штук шесть, а платишь всего ничего. Я понимала, что днем надо бы есть поплотнее, но не могла заставить себя в такую жару умять целую тарелку спагетти. Единственная проблема с этой бутербродной заключалась в том, что там говорили исключительно по-венециански. Теперь я уже понимала, что это не просто диалект, отличающийся главным образом произношением, а какой-то отдельный язык. «Бонди» — это классический пример, ничего общего с «бонджорно», нормальным итальянским приветствием, означающим «добрый день».
Я услышала, как разговаривают на этом языке двое студентов, которые шли впереди меня. Я совершенно их не понимала. Мне страшно повезло, что моя квартирная хозяйка родом из Турина и поэтому не является носительницей местного языка. Пока я предавалась таким мыслям, меня нагнала одна из девушек из класса обнаженной натуры, обладательница юного свежего личика, светлых волос и светлых глаз. Я подумала, что это, возможно, еще одна иностранная студентка, но она приветствовала меня на безупречном итальянском.
— Ну что, глаза открылись, правда же? — смеясь, проговорила она. — Во всех смыслах этого выражения. Если бы это увидела моя бабушка, она потребовала бы немедленно вернуть меня домой.
Я улыбнулась вместе с ней и спросила:
— Ты откуда? Не из Венеции?
— Я из Южного Тироля. Раньше мы относились к Австрии, теперь стали Италией, но у себя дома до сих пор говорим по-немецки. Я скучаю по нашим горам. А ты откуда?
— Из Англии.
— Мадонна! — воскликнула девушка. — И ты не боишься войны? По всему похоже, что Гитлер собирается напасть на Польшу, а как только он это сделает, Англия объявит войну.
— Англия позволила Германии захватить Чехословакию. Может, насчет Польши они тоже как-нибудь договорятся, — ответила я.
Моя собеседница мотнула головой.
— Разве ты не понимаешь? Польша — только предлог. Гитлер хочет изобразить, что его якобы вынудили воевать, хочет выглядеть пострадавшей стороной. Вот, мол, я возвращаю исконно немецкую территорию вокруг Данцига, а эти скоты-англичане пытаются не дать моему народу вернуть то, что всегда ему принадлежало. И Россия его поддержит, так и знай. А Франция поддержит Англию, и вся эта заваруха довольно быстро распространится. Гитлер хочет захватить весь мир. Сталин тоже хочет захватить весь мир, а Муссолини скромный, ему нужно только Средиземноморье и больше ничего. Только кто их всех остановит?
— Думаю, ты права. Англия попытается это сделать.
Она кивнула:
— Думаю, чем дальше, тем хуже. Я видела, что нацисты творят в Германии. Понастроили много танков и всякой военной техники. И уже захватили Австрию, родину моих дедушки и бабушки. — Она притормозила и наклонилась ко мне поближе. — Что ты будешь делать, если начнется? Поедешь домой?