И Лео стал расстегивать мое платье. Не понимаю, как это случилось, но только что мы смеялись, а в следующую минуту уже страстно целовались, и его пальцы возились с моими пуговицами, а потом платье упало на пол. И вот уже, спотыкаясь, мы вместе бредем в спальню, не прерывая жадных поцелуев, а затем падаем на мою кровать. Я чувствовала соль на его губах, ощущала его теплое тело, прижавшееся к моему, холодному, будто лед, осознавала, что он снимает с меня нижнее белье, и не могла остановить все это, даже если бы захотела. Но я не хотела. Я страстно, всем своим существом желала быть с ним. Это было одновременно болезненно и чудесно. Я знаю, что закричала, но не знаю, от боли или от наслаждения.
Потом, когда мы оба выбились из сил, он лежал рядом со мной, и на его лице была написана такая нежность, что мое сердце таяло.
— Знаешь, какая моя самая заветная мечта? — спросил он. — Вот так провести с тобой рядом всю ночь, проснуться утром, увидеть твое милое лицо и целовать его. Вот так, — и он коснулся губами моих губ.
— Лео, это было безумие, — сказала я, когда на меня навалилось осознание произошедшего. — Нельзя, чтобы такое повторилось. Мы никогда не должны больше этого делать, никогда, понимаешь?
Он кивнул.
— Я знаю. Но я рад, что это произошло, а ты?
— Я тоже, — согласилась я. — Я рада, что теперь знаю, как оно бывает.
— Ты была девственницей?
— Конечно. — Я помолчала и добавила: — Я буду помнить, как это было, всю оставшуюся жизнь. — Тут я неожиданно выпрямилась и закричала: — Ванна!
И мы оба бросились к ней. Вода не доходила до края где-то на полдюйма. Лео закрутил краны, и мы переглянулись, на миг развеселившись.
— Теперь можешь принять ванну, — сказал Лео. — А мне, боюсь, пора возвращаться. Домашние будут гадать, что со мной. Могут даже решить, что я тоже утонул.
Я кивнула.
— Мы какое-то время не увидимся, в августе я с семьей буду жить на вилле в Венето, — говорил он, одеваясь. Закончив, он провел пальцами по моим мокрым волосам. — Береги себя, хорошо?
— И ты тоже береги себя.
Он кивнул и явно собрался сказать что-то еще, потянулся ко мне, но вдруг повернулся и быстро вышел. Я немного постояла, глядя на закрытую дверь, а потом легла в горячую ванну, в которой уже не нуждалась. Меня уже не трясло — по правде говоря, все тело горело, как в огне, — но вода успокаивала. Возможно, хозяйка будет недовольна, что я израсходовала столько воды, но мне в кои-то веки было все равно. Я старалась серьезно обдумать то, что сейчас случилось. Это произошло под влиянием момента, уверяла я себя, ведь мы оба были в шоковом состоянии и не владели собой. Но потом я задалась вопросом: а если он снова станет искать со мной встреч? Смогу ли я противиться этому? Неужели мне хочется оказаться в положении любовницы? И разве в Библии не сказано, что прелюбодеяние — это грех?
Я лежала в ванне, пока вода не остыла, потом вылезла из нее и переоделась в ночное. Грохот за окном сообщил мне, что начался фейерверк. Я открыла окно и смотрела, как вспыхивает, озаряясь, ночное небо над лагуной перед храмом Святого Марка. Каждую новую вспышку сопровождали громкие охи, ахи и приветственные крики. Фейерверк был просто чудесным, поэтому я перестала тревожиться насчет будущего и позволила себе просто насладиться моментом. Я еще стояла у окна, когда услышала, как дверь в квартиру открылась и вошла синьора Мартинелли, которая запыхалась, поднявшись по лестнице со своей корзиной.
— Мы решили вернуться, пока не началась давка, — сказала она и поставила корзину на стол. — Столько еды осталось! Теперь неделями доедать придется.
Тут она посмотрела на мою домашнюю одежду.
— Вы что, не ходили на фейерверк? Было очень красиво.
— Я смотрела отсюда, — сказала я. — Из моего окна видно небо.
— Ну да, видно. Но до этого-то вы, конечно, выходили? Были в Джудекке? В церкви? Видели соревнования гребцов? А слышали, какое произошло несчастье? Поднялся сильный ветер и развалил мост. Несколько человек утонуло. Страшная трагедия.
Я кивнула.
— Выходит, вы сидели дома, — заключила она, — и не получили никакого удовольствия.
— Это не совсем так, — возразила я.
Глава 25
Джулиет. Венеция, июль 1939 года
На следующее утро я вернулась в реальность. Осмыслила случившееся в холодном свете дня и не могла в него поверить. Стыд боролся с удивлением и восторгом от того, что красивый мужчина из влиятельной семьи был со мной близок. Хотел меня. И я тоже явно хотела его, судя по своей реакции. Я чувствовала, что краснею от воспоминаний о вчерашнем вечере, о страсти, на которую даже не считала себя способной. Но, конечно, такое не может повториться. Не должно повториться. Вчерашний вечер был чистой воды безрассудством, на которое спровоцировала меня близость гибели. Однако отныне я буду разумной, здравомыслящей хозяйкой собственной жизни. Лео уехал на месяц, и это хорошо. У меня будет время решить, готова ли я рискнуть, оставаясь здесь, учитывая опасность войны, грозовыми тучами сгустившуюся над континентом, и близость мужчины, которого я отчаянно люблю и который, судя по всему, тоже меня любит.