Подготовка к постригу весьма напоминала свадебные приготовления. Нас холили и лелеяли, нами восхищались. Царило оживление. У меня горела кожа, словно бы я была наполнена огнем. За дверью моей кельи слышалось беспрестанное хихиканье. Моя кровать была застелена белыми простынями. Я засыпала на них, ощущая вкус нежных пирожных, специально присланных мне с кухни. Когда я просыпалась, меня окружали внимательные улыбки, а почтительные пальцы развязывали завязки на моей ночной рубашке.
Я вышла замуж за Христа в экстазе, сотканном из сладкого вина.
Позже мне было горько, когда я видела в саду маленьких девочек, очарованных запахом миндаля и жженого сахара, поскольку знала, что монахини не могут свободно покидать обитель, а Господь никогда не создавал деревьев, на которых растут пирожные.
Отвар для женских дней
Две унции корня сельдерея, аира тростникового и восковницы по две драхмы; цедоарии, кубебы по полторы драхмы; мускатный орех, два скрупула; галанговый корень, райские зерна, по половине скрупула; ясенец белый, болотная мята, всего по пригоршне; варить в кварте воды и пинте или двадцати восьми унциях белого вина; процедив, добавить настойку шафрана (на патоке; одна унция); сироп лаванды стэхадской, три унции, перемешать.
Возбуждает новый оргазм в массе крови; если ввести в маточные артерии, раскрывает кончики сосудов.
Другим девушкам моего круга нравилась жизнь в монастыре.
Но не мне.
Я очень скоро поняла свою ошибку и сильно сожалела. Искушение Господне ненадолго задержалось в моем сердце. Более того, теперь, когда я приняла постриг, у моих родителей появился лишний повод оставить меня здесь навсегда. Я яростно укоряла себя за проявленную глупость. Как могла я быть такой наивной? Такой слепой?
Несмотря на высокий статус и уважительное обхождение, меня все раздражало. Я не могла там находиться. Я начала капризничать, вела себя как можно хуже. Меня силой водили к заутрене, на службы третьего, шестого, девятого часа, вечерню. Были назначены ответственные сестры, которые будили меня среди ночи к заутрене. Они сопровождали меня в церковь, постоянно распевая длинные песнопения, восхвалявшие непорочность.
Некоторые монахини обрезали волосы и хранили их до самой смерти в шкатулках, подобных той, что прислали мне родители. Я с ужасом представила, как мертвые тела старых монахинь воссоединяются с их юными волосами, поскольку их хоронят вместе. Это делается для того, чтобы они разделили с Господом брачную ночь нетронутыми. Перед моим внутренним взором возникает гротескная картина: их жадные, сморщенные и беззубые лица, обрамленные детскими локонами и ожидающие, пока Он лишит их невинности.
Они все навсегда застряли в детском возрасте. Естественные влечения, которые возникали у них, попадали в капкан в тот момент, когда их следовало выпустить на волю. Из-за того, что их первичные порывы были наглухо запечатаны в их душах, они проживали остаток жизни, разыгрывая маленькие мелодрамы, соперничая и злословя, словно стайка вредных школьниц.
Однажды утром я потеряла над собой контроль и высказалась двум самым напыщенным монахиням, которые любили, закатив глаза, рассуждать о плотских делах.
Я зашипела на них:
— Целомудрие! Это лишь значит, что вы постоянно думаете о его противоположности!
Они потупились, отказываясь глядеть мне в глаза. Обменявшись взглядами из-под клобуков, они решили, что донесут настоятельнице о моем непотребном поведении.
Однако я знала, что среди монахинь у меня есть единомышленницы — женщины, принявшие постриг, но не желавшие вечно оставаться целомудренными. Как и я, они прекрасно понимали, что сексуальные ограничения венецианских женских монастырей можно обойти, если использовать смекалку. Тем более — монастырь Святого Захарии. Город хотел бы видеть монахинь более строгими, хоть и не настаивал. Если вы не можете сдержать инстинкты, ими следует управлять. На кое-какие вещи, которые могли бы спровоцировать скандал, смотрели сквозь пальцы.
Все знают, что для того, чтобы покинуть монастырь, нужен мужчина. Потому, пробыв два месяца монахиней и не получив ни единой весточки от родителей, я начала составлять собственные планы. Я была готова покинуть монастырь под ручку с первым же мужчиной, который предложил бы мне это, будь он венецианец, француз или турок. Я бы сбежала из этого монастыря, даже опираясь на дряхлый локоть ужасного Гермиппа. Ходили слухи, что он прожил сто тринадцать лет, вдыхая запахи юных девушек, и что объехал всю Европу в поисках питомцев для своей школы-интерната. Говаривали, что в те дни его занесло в Венецию, где он охотился за молоденькими монахинями, поскольку хотел проверить рецепт молодости Марсилио Фичино. Рецепт гласил, что для продления молодости необходимо пить кровь из вен молодых женщин. Да, я поклялась, что открою свои вены старику-кровососу, если это позволит мне оставить монастырь.