— А как ее зовут? — в глазах Марко зажегся интерес.
Но Гвидо тотчас же почувствовал угрозу со стороны брата и шутливо хлопнул себя по лбу.
— Забыл.
— Когда ж ты встретил ее? — Лео тоже не смог сдержать любопытства.
— Сегодня днем. И влюбился с полувзгляда.
— А она? — спокойно спросил Лео. — Часом, не титул твой ее прельстил?
— В том то и дело, что она понятия не имеет о титуле! — воскликнул Гвидо. — Она считает меня простым гондольером, едва сводящим концы с концами. А значит, ей нравлюсь я, а не мои деньги. Это единственная честная женщина в мире.
— Честная женщина? — повторил с иронией Марко. — Таких феноменов не бывает. У каждой женщины своя изюминка, а изюм, как ты знаешь, сушеный виноград. Сушеный! Вот были бы женщины со свежей виноградинкой!..
— Не все такие циники, как ты, — ответил Гвидо. — Иногда мужчина должен верить собственным инстинктам, а мои подсказывают мне, что лучше женщины мне не сыскать. Она не способна на ложь и на предательство. Если она полюбит меня, то только из-за меня самого.
Лео поднял брови.
— Ты хочешь сказать, что она еще тебя не любит? Ты теряешь хватку.
— Не спеши, — возразил Гвидо. — Очень скоро она полюбит меня… И так же сильно, как я ее!
— Но ты же ее почти не знаешь, — уже более серьезным тоном заметил Лео.
— Да, я знаком с ней всего несколько часов, но мне кажется — всю мою жизнь.
— По-моему ты сбрендил, — фыркнул Марко. Гвидо рубанул рукой воздух.
— Помолчи. Ты ничего не понимаешь! — сказал он резко и, поднявшись, пошел прочь от ошарашенных Марко и Лео. Отойдя от них достаточно далеко, он остановился и, подняв глаза к сияющей на черном небе луне, восторженно произнес: — Наконец-то! Она пришла ко мне. Само совершенство!
Глава четвертая
— Все, скоро я возвращаюсь домой, — заявил на следующее утро братьям Лео, когда они собрались на террасе, чтобы вместе позавтракать. — Я приехал только ради того, чтобы увидеть дядю. Но раз он совершенно здоров, мне здесь больше делать нечего.
— Ты не мог бы пожить здесь еще немного? — поспешил спросить Гвидо. — Дядя так редко тебя видит, да и, по правде говоря, он может недолго протянуть…
— Дядя еще всех нас переживет, — возразил Лео и добавил: — И потом, не забывай, я фермер, а в это время года мое присутствие в деревне обязательно.
— Послушать тебя, так в году вообще нет такого времени, когда без тебя там можно обойтись. — Гвидо хмыкнул.
— К тому же, я не люблю город, — добавил Лео. — Это сущий ад.
— Не говори так о Венеции, — вступился Гвидо за любимый город.
— Умоляю тебя! — Его брат понемногу начинал раздражаться. — Ты не более венецианец, чем я.
— Но я родился здесь, — напомнил ему Гвидо.
— Мы оба родились здесь, — ответил Лео. — Наш дядя настаивал, чтобы все дети в семье рождались в Венеции, а точнее, в палаццо Кальвани. Но и тебя, и меня через несколько недель после рождения увезли в Тоскану, которая и является нашей настоящей родиной.
— Только не моей, — не мог согласиться Гвидо с мнением брата. — Я всегда больше любил Венецию.
Еще ребенком он часто приезжал на школьные каникулы к своему дяде. Когда же наследнику Кальвани исполнилось двенадцать лет, Франческо захотел, чтобы он переехал в Венецию на постоянное жительство. Гвидо тогда имел лишь смутное представление о своем долге по отношению к дяде, но сам город давно очаровал мальчика, и он был рад переезду.
Гвидо любил отца, но они никогда не были друг другу достаточно близки. Бертрандо по складу характера был сельским жителем и свою родственную душу нашел в Лео. Когда Франческо «похитил» у него сына, Бертрандо покричал, погрозил, но вскоре помирился с братом, тем более, что тот послал ему приличную сумму денег, компенсирующую потери от неудачного урожая.
Воспоминания Гвидо прервал Марко, который присоединился к братьям, закончив разговаривать по мобильному телефону. Усевшись за стол, он тотчас заявил:
— Мне пора возвращаться домой.
Гвидо мысленно послал все к чертям, но вслух только произнес:
— И ты туда же! Послушай, дядя хотел бы, чтобы ты остался еще на некоторое время. Он редко тебя видит.
— Я и так совсем забросил дела! — ответил Марко.
— Но ведь за банками не нужно особо следить. Они прекрасно работают сами по себе, — заметил Гвидо, делая простодушное лицо.
Это была с его стороны откровенная провокация, поскольку все знали, что Марко не просто банкир. Он управлял целой финансовой империей. Гвидо и сам в свое время воспользовался помощью своего двоюродного брата, но сейчас не смог удержаться от того, чтобы немного подразнить его.