В огромном музее можно найти все: от шедевров до диковинок, например соломенную шляпу дожа и золотые manine — ручки, которые использовались для подсчета голосов на выборах (республика любила и умела придумывать для них все более сложные процедуры). Есть прекрасные монеты, портреты, захваченные турецкие знамена, замечательная карта Венеции в перспективе, выполненная Джакопо де Барбари в 1500 году, и на втором этаже практически отдельный музей Рисорджименто, где представлено множество документов и картин, а также фрагменты алтарей, картины, изображающие шествия и пышные встречи прибывших — например, сходящая на берег догаресса Морозина Гримани работы Андреа Вичентино, — и большая галерея других картин отбирают последнюю надежду у тех оптимистов, что надеются осмотреть значительную часть экспозиции за один визит. Картина, у которой задерживаешься дольше всего, это, пожалуй, все-таки «Две венецианки» Карпаччо (зал 38). Их долго считали апатичными куртизанками, лениво глядящими в никуда с балкона в ожидании клиента. Однако в 1970 году выяснилось, что это дамы образцовой добродетели, возможно, мать и дочь. Две голубки, пава и лилия и мирт в вазах на балконе — символы брачной чистоты. На лицах их — выражение благопристойной сдержанности. Но, быть может, еще большего удивления заслуживает тот факт, что полотно оказалось всего лишь нижней частью целой картины. Верхняя часть изображенной на нем лилии нашлась на далеком Малибу, в музее Пола Гетти, на заднем плане «Охотники на лагуне», считавшейся самостоятельной картиной. Мужчины, о которых думают или которых верно ждут эти женщины, должно быть, находятся среди тех, кто стреляет птиц с лодок. Впервые две части соединили на выставке в Палаццо Грасси в 1999 году. Но даже с таким дополнением и в окружении символов добродетели героини могут показаться современному зрителю загадочными — или просто наведут на мысль о том, как скучно быть богатой женщиной в конце XV века в Венеции.
Джон Рескин в «Камнях Венеции» приводит фантастическое описание Сан-Марко с Пьяццы:
…множество колонн и белых куполов, заключенные в громадные пирамиды разноцветного сияния, будто груда сокровищ, золота, опалов и перламутра, таящаяся в пещере под огромными сводами пяти портиков, отделанных прекрасной мозаикой и окруженных скульптурами из алебастра, чистых, как янтарь, и тонких, как слоновая кость, — фантастических и сложных скульптур, где сплетаются пальмовые листья и лилии, виноградные грозди и гранаты, птицы сидят на ветвях или порхают, все переплетено в бесконечную сеть бутонов и перьев: и в середине всего этого — торжественные фигуры ангелов со скипетрами в ниспадающих до земли одеждах, прислонившиеся друг к другу в воротах… А вдоль стен галерей — колонны из самого разного камня, яшмы и порфира, и насыщенно-зеленого серпентина, припорошенного снежными хлопьями.
Многое из того, что завораживало Рескина, включая «греческих лошадей… сверкающих своей золотой силой», было доступно взгляду венецианцев уже в XIII веке. Но первая базилика, насколько известно, представляла собой более скромное здание. Ее построили, когда мощь республики только зарождалась, а достроили и украсили, когда она достигла апогея, и с самого начала базилика существовала именно для того, чтобы прославлять эту мощь. Она возводилась как дожеская часовня, а не собор, и именно здесь происходили такие важные церемонии, как вступление в должность нового дожа. И какой бы простой ни казалась церковь, освященная в 832 году, в ее стенах хранилось бесценное с религиозной и политической точки зрения сокровище — мощи евангелиста Марка.
В IX веке могущество города во многом измерялось тем, сколько реликвий удалось ему собрать в свои церкви и насколько ценны эти реликвии. Константинополь был особенно богат такими ценностями: церковь Святых Апостолов, перестроенная императором Юстинианом в XV веке, хранила мощи святых Андрея, Луки, Тимофея, не говоря уже о мавзолее первого христианского императора, Константина. Первая базилика Сан-Марко, возможно, отчасти дублировала церковь Святых Апостолов с ее крестообразным расположением помещений по классическому греческому канону, чтобы быть достойной такого почитаемого святого, как Марк.