Куртизанки, играющие на лютнях и поющие прекрасными голосами, являли собой лишь один из многих оттенков музыкальной палитры Венеции, заполнявшейся мазками разных стилей на протяжении всей своей истории. Доктор Чарльз Берни, который приехал сюда в 1770 году собирать материал для книги по истории музыки, приписывал, по крайней мере отчасти, непревзойденное мастерство венецианских музыкантов отсутствию возможности «совершать пешие и верховые прогулки и заниматься охотой». Берни услышал звучащие с барок серенады и пение уличных музыкантов («на которых здесь обращают внимание не более, чем на торговцев углем или рыбой в Англии»). Он посетил Ла Пьету (церковь Санта-Мария делла Визитацьоне), где преподавал Антонио Вивальди, и поразился редкостному для того времени зрелищу: «исполнители, как певцы, так и музыканты, все до одной — девушки; на органе, флейтах, виолончелях и даже на валторнах играют только и исключительно они». Если Ла Пьета, как показалось Берни, скорее почивала на лаврах, в другом ospedale (сочетавшем в себе госпиталь, сиротский дом и консерваторию) музицирование показалось ему более динамичным. Речь идет об Инкурабили, где девушек обучал Бальдассаре Галуппи (1706–1785), который с 1762-го еще и исполнял обязанности капельмейстера в Сан-Марко. Галуппи был на вершине славы, и его оперы, и духовная музыка, и пьесы для клавишных инструментов пользовались большим спросом. В Сан-Марко ему предоставили три года отдыха, чтобы он мог взять на себя заботу об опере Санкт-Петербурга. Берни отмечает, что «Синьор Буранелло[22] уберег весь свой огонь и воображение от холодных вьюг России, откуда он недавно возвратился». Берни отправился навестить композитора, и тот пригласил его «в свой рабочий кабинет, где стоял только маленький клавикорд и где, как он мне сказал, он марал бумагу»; наш музыковед также отметил, что у маэстро «внешность обычного семейного человека». В последнее время несколько оживился интерес и к самой музыке, но Галуппи чаще вспоминают из-за стихотворения Роберта Браунинга «Токката Галуппи», рисующего образ композитора, который «сидит величественно за клавикордом», «одинаково подходящим для радости и печали», создавая прекрасный, прозрачный образ Венеции, где «балы и маскарады начинались в полночь и полыхали до полудня».
В День избрания дожа Берни насладился музыкой Галуппи в Сан-Марко, но заключил, что «эта церковь не очень-то хороша для исполнения музыки. У нее пять куполов, которые слишком дробят отражением звук до того, как он достигнет слуха». Возможно, он не счел бы этот эффект недостатком здания, если бы оказался в базилике на два столетия раньше, когда особенности ее акустики умело использовали, размещая на галереях хор — cori spezzati. Одним из самых известных композиторов тех времен был Джованни Габриели, капельмейстер базилики с 1585-го по 1612-й год.
На Пьяцце Берни столкнулся «с огромным количеством бродячих музыкантов», большинство — с гитарами. Во все времена на Пьяцце и Пьяццетте можно было увидеть все что угодно, от джазовых концертов и публичных казней до «электрической машины», которая попалась английскому поэту Сэмюэлю Роджерсу в октябре 1820-го. «За один сол[23], — записал он, — вас электрифицируют для вашего здоровья». Во времена республики нередко дож в сопровождении трубачей и свиты с достоинством шествовал во дворец или в базилику. По окончании выборов средневековым дожам и их женам, догарессам, приходилось терпеливо ждать, пока их поприветствуют по очереди старшины всех гильдий и их спутники. Каждая группа выступала вперед парами под звуки своей собственной музыки, неся впереди цеховое знамя. Были представлены кузнецы, портные, меховщики, торговцы тканями, стеклодувы, сапожники, рыботорговцы и ткачи.