Ибо вы живете как птицы морские: жилища ваши, подобно Кикладам, рассеяны по поверхности вод. Земля, на которой они стоят, держится лишь на корнях ивняка и лоз; и все же вы не страшитесь противопоставить столь хрупкий оплот неистовству моря. Ваш народ богат только рыбой – но ее хватает на всех. Вы не различаете богатых и бедных: пища у всех одинакова, дома у всех похожи. Зависть, правящая всем остальным миром, вам неведома. Все свои силы вы отдаете возделыванию своих соляных угодий, ибо в них, воистину, залог вашего процветания и возможности покупать то, чего у вас нет. Ведь если и есть на свете люди, не имеющие большой нужды в золоте, то людей, не желающих соли, среди живущих нет.
Итак, снарядите же со всем усердием суда свои (которых вы, словно лошадей, держите на привязи у дома) и поспешите отплыть…[4]
Даже если сделать скидку на обычный для Кассиодора цветистый слог, впечатление остается однозначным: эти странные морские жители могут быть исключительно полезны для государства, но обращаться с ними следует аккуратно. Однако главная ценность его письма – в той картине жизни на лагунах, которую оно рисует (древнейшей из всех дошедших до нас)[5]. Здесь уже обозначены два столпа, на которых в дальнейшем утвердилось величие Венеции, – торговля и мореплавание. Уже у первых поселенцев торговля была в крови. Соль, которую они собирали в своих садках, была не только ценным товаром: ее можно использовать для засолки рыбы, которая почти с такой же легкостью добывалась в окрестных водах. К середине VI в. венецианские торговые плоскодонки стали привычным зрелищем на реках Северной и Центральной Италии.
Формировался и морской флот. Во времена Теодориха, по-видимому, он использовался в основном в мирных целях – для доставки припасов в Равенну; но вскоре после смерти остготского короля на полуостров снова пришла война. Теодорих вторгся в Италию с благословения Византии, но правил как абсолютный монарх, не желая терпеть вмешательство даже со стороны Константинополя. Под его властью Италия фактически вышла из состава Восточной Римской империи. Хуже того, и сам Теодорих, и многие его подданные были ревностными арианами. Арианство (согласно которому Христос был не истинным богом, а творением Бога Отца, не равным ему по божественности) давно уже было осуждено как ересь, но на первых порах почти все христианские миссионеры проповедовали варварским племенам именно это учение, и в результате оно успело распространиться по всей Европе. Сам Теодорих отличался религиозной терпимостью: он допускал полную свободу вероисповедания, в и частности, сурово преследовал проявления антисемитизма. Но еретические воззрения остготов дали Византии оправдание для начала войны, и в 535 г. император Юстиниан развернул кампанию по возвращению Италии в лоно империи, доверив эту задачу самому выдающемуся своему полководцу Велизарию.
Жителей лагуны война затронула лишь косвенно: властям снова потребовались их корабли, но теперь уже далеко не в мирных целях. В 539 г. Велизарий подступил к стенам Равенны, и венецианцам велели держать гавани наготове – на случай, если прибудут греческие суда с подкреплениями, – а весь собственный флот направить на помощь византийским войскам, осадившим столицу.
Равенна пала; Италия снова вошла в состав империи, и, хотя мир на полуострове в целом воцарился еще не скоро, старая римская провинция Венетия и Истрия полностью сохранила свои прежние территории и охотно покорилась Константинополю. С точки зрения местного населения, ничего не изменилось к худшему: повседневными делами по-прежнему управляли избранные трибуны, а высшая имперская власть оставалась далеко и взирала на отвоеванные провинции благосклонно. В 551 г. местные жители помогли преемнику Велизария, семидесятилетнему евнуху Нарсесу, доставить морем в Равенну наемников-лангобардов, которые не могли добраться до столицы посуху из-за разлива рек. В благодарность Нарсес, как утверждают, построил две церкви на островах Риальто. Одна из них, носившая имена святых Джиминьяно и Менны (любопытно, что было общего между епископом Модены и малоизвестным фригийским мучеником?), располагалась, по всей видимости, в центре нынешней площади Святого Марка, а другая – там, где сейчас стоит часовня Сан-Исидоро. Она была посвящена первому покровителю Венеции – святому Теодору Амасийскому, изваяние которого, дополненное крокодилообразным драконом, сейчас украшает западную колонну на Пьяццетте.
5
Чтобы увидеть атмосферу Венеции VI в. более современными глазами (но, разумеется, менее достоверно), можно сравнить это описание с ура-патриотической трагедией Габриеле д’Аннунцио «Корабль» (1908), действие которой происходит в Венеции в 522 г. н. э. –