Первым нововведением стал Большой совет (Comitia Majora), в который входили 480 знатных венецианцев. Состав его обновлялся каждый год, а кандидатов выдвигали специальные представители – по двое от каждого из шести новых сестиере (районов). Со своей стороны, Большой совет отвечал за назначение всех главных чиновников государства, и в том числе двенадцати представителей от сестиере. Демократические выборы представителей состоялись лишь однажды – в первый год. После этого представители и Большой совет сформировали замкнутый круг: они сами выбирали друг друга, полностью исключив народ из сферы принятия решений. Общегородское собрание официально не упразднили, но даже в тех ситуациях, когда его созыв был обязательным, власть народа постарались свести к минимуму. Пример тому – участие в выборах дожа, которое венецианцы считали одной из важнейших своих привилегий: в прошлом – как, например, при выборах Доменико Сельво, – простые горожане принимали прямое участие в процессе, и право на это было одним из столпов венецианского государственного устройства. Но теперь выбор доверили одиннадцати выборщикам, которых назначал Большой совет, а горожанам просто объявляли имя нового дожа, ставя их перед фактом. Первая попытка последовать новой процедуре вызвала бунты, для усмирения которых пришлось пойти на некоторые компромиссы: кандидата, одобренного выборщиками, решили представлять населению в соборе Сан-Марко со словами: «Вот ваш дож, если вас это устраивает». Таким образом, за народом теоретически сохранялось право голоса, но теперь оно превратилось в пустую формальность, и люди это понимали.
Следующим шагом на пути реформ стало увеличение количества советников – с двух до шести. Советникам предписывалось постоянно находиться при доже, а поскольку их обязанности заключались главным образом в ограничении дожеской власти, то, скорее всего, они имели право накладывать вето на его решения. Вместе с дожем они составляли внутренний государственный совет, который впоследствии стал называться синьорией или консильетто (Малым советом). Внешний совещательный орган – прегади, или сенат, – тоже сохранился, и его влияние возросло, особенно в области международных отношений. «Приглашенный» совет принимал решения по большинству важных вопросов, но его постановления должен был ратифицировать Большой совет.
Все эти меры усилили центр административной пирамиды, одновременно ослабив ее вершину и основание. Так Венеция сделала еще несколько шагов к олигархической форме правления, которая за следующий век была доведена до совершенства и стала отличительной чертой Венецианской республики. Чтобы дож, утративший значительную долю власти, не потерял престиж, ему добавили громкие титулы, окружили роскошью и усложнили должностной церемониал. Непосредственно после избрания дожа стали проносить вокруг Пьяццы на специальном круглом стуле (прозванном в народе «поццетто» за сходство с характерными крышками городских колодцев), а дож при этом бросал пожертвования в толпу. Всякий раз, как он покидал дворец по государственным делам, его сопровождала большая свита из аристократов, духовенства и горожан.
Но никакие церемонии и пожертвования (впоследствии постановили, что сумма их должна составлять не менее 100 и не более 500 дукатов) не могли возместить того, что было отнято, с одной стороны, у дожей, а с другой – у народа республики.
Впрочем, как венецианцы ни досадовали по поводу новой избирательной системы, фактически лишившей их важного древнего права, никто не усомнился в мудрости выборщиков, когда те представили народу Себастьяно Дзиани. Новый дож был чрезвычайно умен и энергичен, несмотря на свои семьдесят лет, и обладал большим опытом административного управления. К тому же он был невероятно богат, что пришлось весьма кстати. Понимая, что республика находится на грани банкротства, он поставил своей первой задачей восстановление финансовой системы и по совету прегади отложил выплаты по новым государственным облигациям. Это смелое решение, однако, не вызвало таких серьезных протестов, каких можно было ожидать. Все держатели облигаций были гражданами Венеции: они любили деньги, но Венецию любили еще больше и с готовностью откликнулись на призыв проявить себя патриотами.