Особенно трудно оказалось договориться с представителями лиги, так что переговоры растянулись почти на два месяца. Однако к началу июля дело сдвинулось с мертвой точки, а папа согласился допустить Фридриха в Кьоджу, чтобы его можно было держать в курсе событий ежедневно и тем самым ускорить процесс. До сих пор император проявлял образцовую – и несвойственную ему – сдержанность, несмотря на то что вся ситуация для него была крайне унизительной; но в конце концов он начал терять терпение. За шесть лет вражды между Венецией и Византией число его сторонников среди венецианцев выросло настолько, что они составляли влиятельную фракцию. Они советовали императору немедленно въехать в город вопреки папскому запрету и вынудить Александра и ломбардцев согласиться на более благоприятные для него условия. Соблазн был велик, и все же Фридрих заявил, что не пойдет на этот шаг без одобрения дожа. Дзиани колебался: он понимал, что отказ может спровоцировать последователей императора на восстание. Послы лиги, разгневанные и полные дурных предчувствий, отбыли в Тревизо. На какой-то миг показалось, что все дипломатические усилия прошедшего года были напрасны.
Положение спасли сицилийцы. Глава их делегации – Ромуальд, архиепископ Салернский, – приказал подготовить свои корабли к срочному отплытию, тем самым намекнув: если ему и его миссии придется уйти, то его господин, король Вильгельм, тотчас обрушит на Венецию возмездие за предательство. Смысл намека был предельно ясен. За минувшие два года численность венецианских купцов в Палермо, Мессине и Катании выросла многократно. Ничто не мешало Вильгельму обойтись с ними так же, как в 1171 г. поступил с венецианскими купцами в Византии Мануил Комнин. Отбросив сомнения, Дзиани издал указ, подтверждающий, что Фридрих Барбаросса может въехать в Венецию только с разрешения папы.
Задним числом очевидно, что этот кризис стал полезной встряской, заставившей всех участников переговоров взяться за ум. Последние формальности быстро уладили, и к 23 июля 1177 г. соглашение было готово. По просьбе папы венецианская флотилия направилась в Кьоджу и доставила Фридриха в порт Лидо. Туда же прибыла морем делегация из четырех кардиналов. В их присутствии Фридрих торжественно отрекся от антипапы и официально признал Александра истинным понтификом, а тот, в свою очередь, снял с императора семнадцатилетнее отлучение от церкви. После этого монарху наконец-то дозволили въехать в Венецию. Ранним утром следующего дня в Сан-Николо ди Лидо, где Фридрих провел ночь, прибыл сам дож с внушительной свитой аристократов и священнослужителей. Он лично препроводил императора на барку, особо украшенную для этого случая, и вместе они торжественно поплыли к набережной Моло.
Тем временем в Венеции закончили последние приготовления. Венецианцы уже тогда обожали роскошь и пышные празднества, а поскольку этот день обещал стать одним из величайших в их истории, они постарались не ударить в грязь лицом. Уже не первый день в город стекались толпы. Развевались флаги, весь город нарядился для встречи высоких гостей. Самый яркий и подробный из нескольких дошедших до нас рассказов очевидцев – «Сообщение о мире, заключенном в Венеции» (De Расе Veneta Relatio), оставленное, судя по всему, каким-то немецким священником. Имени его мы не знаем, но со всей определенностью можем утверждать, что он находился в центре событий.
На рассвете служители господина нашего папы поспешили к церкви Святого Марка Евангелиста и заперли центральные двери; затем принесли много дерева и сложили настилы и лестницы, и так соорудили высокий и величавый престол. Также поставили по обеим сторонам набережной две сосновые мачты небывалой высоты и подняли на них знамена Святого Марка, роскошно расшитые и столь большие, что они касались земли; [поступили так потому, что] от этой набережной, именуемой Мармореум, рукой подать до церкви. Затем, накануне первого часа дня, явился папа и отслушал мессу, а вскоре после того поднялся на верхнюю часть престола, чтобы ожидать прибытия императора. Здесь он воссел со своими патриархами, кардиналами, архиепископами и бесчисленными епископами; справа сидел патриарх Венецианский, а слева – Аквилейский.
И тут случилась ссора между архиепископом Миланским и архиепископом Равеннским, ибо каждый из них считал себя выше другого и каждый боролся за то, чтобы занять третье место по правую руку от папы. Но папа решил положить конец их раздору и, оставив собственное возвышение, спустился по ступеням и занял место ниже их. Таким образом, третьего места не оказалось, и никто уже не мог сесть справа от него. Тем временем в третьем часу подошла барка дожа, на которой находился император с дожем и кардиналами, посланными к нему в предыдущий день. И предшествовали ему семь архиепископов и семь каноников церкви в торжественной папской процессии, направлявшейся к престолу папы. Когда он приблизился к нему, то сбросил алый плащ, который был на нем, и простерся перед папой и сначала облобызал его стопы, а затем колени. Но тут папа поднялся и, взяв голову императора в руки, обнял и поцеловал его, и посадил его по правую руку от себя, и, наконец, произнес слова: «Добро пожаловать, сын церкви». Затем он взял его за руку и повел в базилику. И звонили колокола, и пели Те Deum laudamus. Когда церемония закончилась, они вместе покинули храм. Папа сел на коня, а император держал ему стремя и затем удалился во дворец дожа. И все это произошло в воскресенье, в канун дня святого Иакова.