Весна как будто тоже ушла на карантин. Затворилась дома и уже третий день почти не показывает носу. Тревожный ветер полощет навесы над закрытыми лавками. Из причаливающей по утрам мусорной лодки теперь разматывают шланг и моют площадь. Совершеннейший кадр Висконти.
Но город не умер. Он живет внутренней жизнью. В семьях. В домах. Сегодня в полдень она ненадолго выплеснулась снова на улицу: ровно в 12 жители Италии снова устроили флешмоб – высунувшись из окон. Мы аплодировали героизму итальянских врачей и медсестер. Аплодисменты отозвались эхом и хлопаньем крыльев вспорхнувших с площади голубей, уже привыкших быть ее хозяевами. Площадь, Пьяцца (Piazza), в Венеции только одна – Сан-Марко. А остальные площади именуются словом Campo – поле, каковыми они и были еще в домостовую эпоху. Природа с каждым днем наступает даже на наш (пусть даже весьма относительный) урбанизм. Кажется, скоро от неупотребления на мостовых начнет расти трава и лингвистический круг завершится.
Кто-то прислал ссылку на мое интервью двухдневной давности “Новой газете”. Как же это было давно. И как недавно, наоборот, была и венецианская чума, и холера, после которой закрыли дивные колодцы с питьевой водой, венчающие каждую площадь.
В Венеции историческая память об эпидемиях не только впечатана в саму архитектурную ткань города – церковь Салюте (“Здоровье-Спасение”) или sottoportico della peste (“подворотня чумы”), но и в годовой цикл. Дважды в год Венеция отмечает избавление от чумы. В ноябре праздник Madonna della Salute, а в июле Redentore – праздник Реденторе, Христа Искупителя.
Этот праздник в честь окончания чумы 1577 года стал не только одним из главных городских, но и семейно-дружеских. Напоминает московский Новый год. К нему готовятся заранее, договариваются, кто с кем и как встречает.
Набережные и лодки украшаются фонариками, гирляндами зелени и цветов. В этот день все человеческое содержимое лавок и магазинчиков, гостиниц и университетов, дворцов рассыпается по лодкам и спешит занять место в устье Большого канала и на лагуне напротив Пьяццы. Вдоль набережных ставят столики, каждый приносит свои еду и вино, и строится понтонный мост через канал Джудекки прямо к церкви Реденторе, по нему идет процессия во главе с венецианским патриархом. А к вечеру небо разрывается фейерверком – тысячью золотых рыбок. Все загаданные желания, неразгаданные судьбы, несказанные слова. Огромные цветы взлетают над городом и рассыпаются в темноте, ныряя в лагуну.
Какая длинная жизнь. Какой маленький город. Я вспоминаю вид с крыши палаццо позапрошлым июлем – как они шли и шли одна за другой, моторные и на веслах, topi, sandali[16], санпьеротты, белые пластиковые и разноцветные деревянные. И я знала почти всех в лицо. Вот Марио-старьевщик, вот Эмма – дочка антиквара, вот лодка веселых лицеистов – друзей дочери, вот…
С террасы-альтаны было видно далеко. Но за горизонт заглянуть еще никому не удавалось. Сколько вас – лиц, голосов, парусов, мачт, весел, вереница лет, осеней, зим…
Теперь связь времен ощущается острее: начинаешь лучше, точнее, глубже понимать и радость праздника Избавления, и смысл всего годового цикла.
Сегодня в Италии зафиксировано 250 смертей. По прогнозам Министерства здравоохранения Италии, пик придется на 23–25-е число этого месяца. Дальше есть надежда. Длинная надежда, которую еще Гораций нам советовал дробить маленькими кусочками – ловить день. Очень точная карантинная рекомендация.
Ты не спрашивай (знать не дано), какой мне, какой тебе боги дадут конец, Левконоя; вавилонские числа не испытывай. Насколько лучше смириться с тем, что будет! Много ли зим даст Юпитер или эту последнюю, которая сейчас сковала Тирренское море, умной будь, цеди вино и дроби длинную надежду краткими промежутками. Пока мы тут говорим, бежит завистливый век: лови день, как можно меньше доверяйся будущему.
Шаги отбивают ритм этих строк, которые с юности помню по-латыни наизусть. В русской литературе с десяток переводов этой оды. Я когда-то и сама пыталась ее переводить в русской метрике, надо поискать.
16
Названия традиционных венецианских лодок: