Маленькая болонка, словно сошедшая с картины Карпаччо, обнюхивает Спритца, я перебрасываюсь парой слов с ее хозяйкой. Обсуждаем детей, потом Европу и китайских врачей, которые привезли плазму выздоровевших для лечения итальянцев. Третий вопрос – конечно, о вирусе в России. Я опять что-то мямлю про “свободное посещение” в московских школах и “рекомендации”. Мы умываем руки. Я и соседка – гелем, который снова продается во всех аптеках. А большие начальники – уж не знаю чем.
Тем временем взят и Париж: с полуночи закрываются все кафе, рестораны, всё. Там, наверное, это зияние будет еще заметнее, чем у нас. В Америке чрезвычайное положение.
Сегодня из Национального института здоровья США, где папа заведует одной из лабораторий, пришли сведения, что один из их коллег is virus positive. Снаряды рвутся все ближе, как, собственно, папа и говорил еще несколько недель назад: эпидемия неизбежна, вопрос роста. Хорошо быть вирусологом. Хотя бы знаешь. Плохо, что вирусу это безразлично.
Что же касается Горациевой рекомендации относительно вина, то мы провели не только занятия нашего нового акварельного курса, но и первый онлайн-аперитив с друзьями и родными: Лондон, Париж, Амстердам, Питер, Владикавказ… Скоро присоединятся Вашингтон, Хайфа…
Мы еще соберемся, посидим на солнышке на площади, но пока пусть наши кафе и бары остаются виртуальными. Мир и стал нашей очень маленькой площадью – со столиками, лицами, голосами, чайками, детьми, собаками. Никогда еще на нашей памяти не было такого непосредственного ощущения единства мира отдельных людей. Это и есть глобализация, а не полки одинаковых продуктов в супермаркетах. Никогда еще так мало и одновременно так много не зависело от личного выбора каждого человека.
Кстати о супермаркетах: тут по-прежнему изобилие. И колоннады туалетной бумаги встречают вас прямо при входе.
Что твой Дворец дожей.
День восьмой
Andrà tutto bene[17].
Эти маленькие бумажные наклейки появляются то там, то сям по всему городу. Одна такая приклеена на банкомате прямо рядом с клавиатурой. Не заметить невозможно.
Сегодня солнечное воскресное утро. Над городом привычно звонят колокола. Но на мессу никто не идет. Только на кирпичной стене в саду в такт перезвону подрагивают тени виноградной лозы. Чуть покачиваются лодки. Из окон доносятся отдельные голоса. И покашливание. Жизнь вернулась так же беспричинно, как когда-то странно прервалась. Когда-нибудь будет и так. Как сказал Папа Римский Франциск, который вчера пешком (куда это он без собаки и без продуктовой тележки?) прошел по улицам Рима.
“Сегодня вечером, перед тем как уснуть, подумайте, как мы вернемся на наши улицы.
Как снова обнимемся. Как нам покажется праздником просто пойти вместе в магазин за покупками.
Подумаем о том, как кофе можно будет пить за барной стойкой, о наших разговорах, о фотографиях, на которых мы все рядом.
Подумаем, как все теперешнее станет воспоминанием, а обычная жизнь представится неожиданным и прекрасным подарком.
Полюбим то, что до этого казалось нам ерундой. Каждая секунда станет бесценной.
Морские купания, вечернее солнце, закаты, вино, смех.
Мы снова будем вместе смеяться.
Силы и мужества.
Скоро увидимся”.
Мы пытаемся заглянуть за край будущего, перегибаясь за борт своей собственной лодки, ловя попутный ветер, идя то под парусом, то на веслах, а то и вовсе замирая. Мы ловим в дробящемся отражении образ прежней устойчивости, знакомые фасады, окна, лица, но ломкие образы распадаются на непонятные пятна и меняются поминутно. Что остается? Плыть. Пускай-река-сама-несет-меня-подумал-ежик. Или же грести туда, где берег кажется ближе. Остается еще, правда, возможность идти по воде.
По мере того как городская жизнь становится все призрачнее, вода в каналах становится все прозрачнее. В солнечный день в часы отлива видно дно. Любой художник позавидует этим переливам зелено-лазоревой акварели. Исчезли такси и моторки, не заходят в лагуну гигантские монстры-лайнеры, отравляющие воду, как тысячи машин, да и простыми лодками пока пользоваться запрещено. Во-первых, выход из дому требует веской причины. Но главное не в этом. В случае аварии или каких-то проблем город не может гарантировать выезд скорой. Нужно экономить ресурсы. Впрочем, венецианцы не отчаиваются и перенесли занятия греблей и туры на дом. Гондола-вирус должен победить нынешний – утешают они себя и гребут швабрами у себя на кухне, дабы не потерять сноровку.
Постепенно люди если не привыкают к заточению, то стараются найти форму жизни и повод для радости. Пение из окон в шесть вечера становится национальной традицией. А известный писатель, знаток историй и венецианских легенд Альберто Тозо Фей затеял проект “Венецианский Декамерон” и каждый вечер перед сном радует нас очередным рассказом.