Итак, посетив Сан-Рокко, вы ощутили страхи, бытовавшие пять веков назад. Это, мой дорогой инспектор (позвольте мне вас так называть), и есть одно из чудес искусства.
Сердечно ваш,
Уильям Джефферс
6
21 января 1962 года.
Профессор Марко Дзампьеро спешно собирал вещи. Кое-как побросав одежду, книги и тетради с записями в большой кожаный чемодан, он надел пальто и быстро покинул гостиничный номер.
Выйдя на улицу, он направился к остановке вапоретто «Санта-Мария-дель-Джильо». Идти ему было трудно: отчасти из-за того, что сам он называл излишним жирком, но главным образом из-за тяжелого багажа. Только сев на кораблик, который должен был отвезти его на вокзал, Марко Дзампьеро смог перевести дух. Когда его дыхание почти вернулось к норме, он достал носовой платок и вытер лоб, на котором, несмотря на холод, окутавший Венецию в эти зимние сумерки, выступили большие капли пота.
Вапоретто отошел от причала. Проплывая по Большому каналу, профессор смотрел то на богато украшенные здания города, который он покидал, то на стрелки своих часов.
«А вот и дворец Юстиниана, значит, остановка Сан-Самуэле уже скоро, — пробормотал он. — Надо как можно скорее уехать из Венеции, именно так, уехать… Может, тогда я буду в меньшей опасности… Вот мы и под мостом Риальто… скоро я буду на вокзале».
Вытянув шею к носу кораблика, Марко Дзампьеро одной рукой крепко ухватился за поручень, а другой нервно прижимал к себе свернутое пальто.
«Вот Ка д'Оро[5]… еще одна остановка — и я на вокзале».
Профессор Дзампьеро встал возле выхода задолго до того, как вапоретто прибыл на конечную остановку.
«Дворец Кальбо, наконец-то приехал».
Крепко держа в руках вещи, Марко Дзампьеро стремительно вошел в здание вокзала. Осталось только найти поезд Венеция — Рим, отправляющийся в 18:45. Спешка, тревога и усилия, которые он прилагал, чтобы самому тащить тяжелый багаж, — от всего этого его дыхание сделалось похожим на дыхание затравленного зверя. В какое-то мгновение он остановился, поставил часть вещей на землю и освободившейся рукой слега ослабил узел галстука. Потом расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Вдалеке, в самом конце перрона, он увидел свой вагон. Дойдя до него и сделав последнее усилие, чтобы взобраться на подножку, Марко Дзампьеро очутился в пустом купе и повалился на обитое темной тканью сиденье. Бросив взгляд на часы, профессор снова вытер лицо и громко посетовал на поезд, который все не трогался, хотя пора было отправляться.
Только когда раздался долгий свисток, сопровождаемый металлическим скрежетом сдвинувшегося с места вагона, Марко Дзампьеро успокоился. Он приблизился к окну и с облегчением посмотрел на удаляющиеся фигуры людей, которые остались на перроне и махали рукой уезжавшим.
— Надеюсь, синьор, дым вам не помешает?
Голос, прозвучавший у него за спиной, заставил его вздрогнуть.
— Нет, вовсе нет, пожалуйста, синьор, курите, — ответил он человеку без багажа, который сел возле него с сигаретой во рту.
Едва устроившись, попутчик недолго вглядывался в лицо соседа, потом воскликнул:
— Какая удача, профессор Дзампьеро, вы, в этом поезде!
Профессор, все это время сидевший лицом к окну, резко повернулся и посмотрел на попутчика.
— Извините, синьор, вы, похоже, меня знаете, а вот я… ну да, постойте… конечно! Простите, что я сразу вас не узнал, понимаете, видеть вас здесь, в этом поезде, в непривычной обстановке…
— Умоляю вас, не извиняйтесь, какие пустяки.
Марко Дзампьеро не стремился продолжать разговор, он вежливо улыбнулся и отвернулся к окну. Немного помолчав, попутчик вновь обратился к нему:
— Так вы, значит, покидаете Венецию.
— Да… как видите, — явно смутившись, коротко ответил профессор.
— Простите мою назойливость, но я полагал, что вы проработаете в Скуоле Сан-Рокко до конца месяца, то есть еще дней десять.
— Нет… вернее, да, вы правы… Но понимаете, непредвиденные обстоятельства вынуждают меня срочно вернуться домой, в Рим… Моя бедная матушка больна… Пришлось ехать ближайшим поездом… Все случилось так внезапно…