Мы рассматриваем официанта, бледного узколицего мальчика с длинными темными волосами, темными глазами и плотно сомкнутыми губами, как на портретах Элизабет Пейтон. Сходимся во мнении, что парень хорош собой, только уж очень зажатый.
— Знаешь, а он русский, не итальянский мальчик, — говорит Стефания. — И он немного выделывается, тебе не кажется? К чему эти театральные представления всякий раз, когда мы заказываем кофе?
Она расспрашивает, что я успела понять о венецианцах. Замечаю, что лондонцы, на мой взгляд, все же демократичнее и вежливее; к тому же у нас больше уважают личное пространство других людей — хотя, может быть, и из страха, что в противном случае тебя убьют. Например, я наблюдала, как венецианская леди семидесяти с лишком лет, стоя посреди вапоретто, не уступила ни пяди (буквально) двум молодым китайцам, между которыми болталась чудовищных размеров сумка. Она застыла как памятник, расставив полные ноги в модельных кожаных лодочках, даже не думая посторониться. Глаза на ее обильно накрашенном, чтобы не сказать размалеванном, лице были бесстрастно прикованы к пейзажу за окном. Парни поглядывали на нее в изумлении, но ей это было как с гуся вода.
— Не забывай, у нас маленький городок, и у людей, которые здесь живут, соответствующий менталитет. Они не любят чужих, особенно туристов, — говорит Стефания.
— Но есть и хорошее: мне кажется, в вашем городе нет ничего некрасивого, — продолжаю я, — разве что граффити в новом квартале у побережья.
— А это в основном дело рук десятилетних ребят, вообразивших, что они в Нью-Йорке. Им немного обидно жить в таком месте, как Венеция… Счет принесли, — мрачнеет подруга, глядя на меня. — Давай начинай прения.
— Ради бога, Стеф, позволь мне заплатить.
— Нет. Ты у меня в гостях.
— Что ж с того? Ты слишком дорого платишь за то, что позволила мне вторгнуться в твое личное пространство на столько дней.
— Да тут и говорить не о чем, всего пять евро.
— Вот именно! Так и позволь мне их заплатить!
— Нет, нет, Бидиша, кроме шуток…
— Кроме шуток. Вот и я о том же… Ну ладно, хорошо. Я разрешаю тебе платить за все, но через десять лет… куплю тебе машину.
Мы с Джиневрой и Стефанией плетемся обратно, по направлению к дому Стеф. Ее родители пригласили меня отужинать. Я до сих пор еще не виделась с Лукрецией, мамой Стеф. От Сан-Поло мы идем через большой белый мост рядом с вокзалом и далее движемся по основному маршруту туристов, длинной улице Листа-ди-Спанья, до самого дома. Эта часть Венеции — подделка, дешевка для наивных и доверчивых: дрянные магазины, дорогущие кафе, пункты доступа к Интернету, гостиницы не лучшего пошиба… Здесь проходит единственная прямая дорога, ведущая от вокзала к мосту Риальто, поэтому по ней идут все. Можно не спешить, мы просто вовлечены в движение толпы, а впереди нас ожидают дом и ужин. Мысль об этом кажется приятной.
— Как хорошо без машины. Я нисколько по ней не скучаю, — говорю я.
— Знаешь, как называют вождение автомобиля в Риме? — спрашивает Стеф. — Визжи и езжай!
— А ты сейчас куда? — обращаюсь я к Джиневре.
— Провожу вас до дома, а потом пойду к себе, ужинать.
— Это значит, ты делаешь крюк — всю дорогу в ту сторону с нами, а потом обратно к себе?
— Мне не трудно. Я предпочитаю быть слугой, а не господином, — отшучивается она.
— Стеф, не могу понять, а почему здесь нет бедняков, — произношу я спустя какое-то время. — Похоже, здесь вообще нет классовой системы как таковой.
— Да, верно, бедных в Венеции нет, — она переходит на итальянский. — По крайней мере, бедных в британском понимании. У нас общество нетривиальное. — И снова по-английски: — Социальные различия есть, но они очень глубоки и скрыты.
— А вы? К какому слою общества вы относитесь?
Деликатная пауза.
— С маминой стороны у нас очень, очень старая семья, поэтому у нас красивые дома, много произведений искусства.
— Твоя семья относится к аристократам?
— Да… хотя нет, — отвечает Стефания осторожно.
— К интеллигентам?
— Да… Вероятно, что-то наподобие, — соглашается моя подруга, но мне кажется, она скромничает.
Пока мы втроем пережидаем, позволяя толпе протиснуться в устье особенно узкой улочки, я замечаю высоко в стене металлические кольца. К ним когда-то привязывали лошадей. Джиневра деликатно поясняет:
— Мне кажется, что это городской миф, зародившийся где-то в семнадцатом веке. Сама подумай, как можно было водить лошадей вверх и вниз по мостам? Проходы слишком узки, лошади над каналами сталкивались бы друг с другом! И потом, лошадям нужно движение, а где бы они тренировались? Нет, лодки и пешая ходьба во все времена в Венеции были гораздо удобнее.