Но кто меня здесь поймет? К интеллектуальному барьеру здесь добавляется языковой. Я не понят в квадрате. Барьеры, барьеры. К барьеру, господа! Трах-бах! Погиб поэт, светильник разума. И толмач не помог. Да, можно пересказать фабулу, но как перевести стиль, как передать игру слов? Все-таки русский Джойс — это русский Джойс, Джойс Хоружий.
Да что я в самом деле! Помет не помет. Монеты нужны! Башли бабки капуста. Пиастры луидоры тугрики. Иди, рукопись толкай! А вот рукопись! Купите, братцы, рукопись. Исполнение изысканно и непринужденно. В стиле рококо. Поэтические фантасмагории приправлены легкими шуточками. Животики надорвете. Цена пустяшная — 3 лимона. Нет, мандаринов не надо… Сама ты манда!.. Купите, братцы. Это так весело! Способствует, бля, пищеваренью!
Но где же рукопись? Ах да! Она осталась ТАМ. Затерялась в российских просторах. Рукописи не горят, они просто теряются.
Тогда он решил попробовать последнее — заключить контракт. Я, писатель имярек, обязуюсь вручить издателю такому-то по истечении года роман объемом в 500 книжных страниц из жизни вурдалаков… Заключить контракт и получить хороший аванс. Процентов 50 от гонорара. И в издательство «Звезда» заглянул Петр Петрович. Подъем на лифте до 5-го этажа занял больше времени, чем разговор с директором. В конце разговора Бутафориным были выкрикнуты странные слова: — Не надо, я сегодня умывался!
Пролетали ли вы когда-нибудь, подобно чайке, в белоснежном костюме над веницейским каналом? Нет, вы никогда не пролетали над веницейским каналом!
И не шибко сердился добрый Петр Петрович, сидя и обсыхая на граните набережной. «Звезды» есть «звезды». Что с них взять! И хотя их много, страшно далеки они от народа. Из-за угла подошел к нему арлекин.
— Что-то ты, брат, сегодня сыроват. Всё плачешь?
— Нет. Я купался.
— В одежде?
— В надежде. Иначе — неловко: люди кругом.
— Я знаю, Пьеро, почему ты грустен. Ты без денег. Но я помогу тебе.
— Ты поможешь мне найти работу?
— Ха-ха! Бери выше. Я сразу дам тебе то, что нужно. На, бери.
— Столько денег! Откуда? Кем ты работаешь?
— Я проматываю наследство. Оно большое, и мне приходится нелегко. А время уходит. Помоги мне.
— Нет.
— Почему?
— Я не могу взять деньги просто так.
— Скажи, а ты принял бы их от близкого друга?
— От друга — возможно.
— Так слушай, мое предложение не бескорыстно. Мне нужна твоя дружба. Давай дружить.
— А как это делается?
— О, очень просто! Но об этом говорят, сидя за бутылкой хорошего вина. Здесь за углом есть ресторанчик, который, кстати, так и называется — «Дружба».
А ведь этот Шимпанзе неплохой в сущности парень, подумал Петр Петрович, сидя за бутылкой хорошего вина. Белоснежная скатерть, белое мясо рыбы, белое вино — все так и таяло в глазах и во рту. И сам Бутафорин таял. Отгадайте загадку: зимой и летом — одним цветом. Правильно, Андрей Белый. Бутафорин тоже белый, хотя и Пьеро. Что это у нас по времени? По времени это у нас второй завтрак. Завтрак второй. Оказывается, жратва тоже имеет царскую замашку присваивать себе порядковые номера. Цари, мать твою, равняйсь смирно! По порядку номеров рассчитайсь! Да, хотя бы в именах, но порядок был.
А арлекин — ничего: сразу видно, что ко мне расположен. Даже, пожалуй, слишком. Ишь уставился, словно я жбан с медовухой. Эти глаза напротив. Ты закусывай, закусывай! Надо задать ему отвлекающий вопрос. — Джузеппе, ты за кого будешь: за белых али за красных? — Я законченный индивидуалист, — ответил тот. — А ты, Пьеро, не ловил ли себя на мысли, что тебе нравится мужчина?
Вот куда он клонит! Как бы ему сказать помягче, чтобы не обидеть. — Мне, Джузи, нравятся многие мужчины, в том числе и ты, ведь ты похож на Тото Кутуньо. Но представить себя с ними в постели — выше моих сил. Противно, знаешь ли. Воспитанье у меня рабоче-крестьянское.