Ну а Дитрих... Видно, крепкая была у рыцаря рука, и тяжёл цвайхандер, коли смог он себе не только туда дорогу проложить, но и обратно выбраться.
Дитрих провел на горе всю ночь, спустился только под утро, и не один, а с ведьмой. Говорил с ней о чём-то, да не просил - приказывал:
- На юг, к Штраубингу.
Затем вскочили: он на коня, она на метлу, и понеслись к югу - рыцарь верхом, ведьма лётом, над ним, немедля по выезду из леса перекинувшись в ворону.
Казалось, загонит Дитрих своего коня вусмерть - десять часов кряду галопом гнал. Как ни старался, от рыцаря я, конечно, поотстал - моя лошадь от такой скачки под Регенсбургом едва не пала, и пока я нового скакуна не достал, (а было это совсем нелегко, даже с edictumом от инквизиции на руках), рыцарь намного вперед меня ушел.
Добрался до Штраубинга я только к нешпоре(6) - и немедля отправился в резиденцию своего благодетеля, его преосвященство Готхарда. А там, после положенного в Exaudi торжественного богослужения, епископ собрал сеньоров со всей округи продолжать праздновать, но уже менее набожно, начавшийся цикл Пятидесятницы. Был там мой благодетель - епископ Готхард, был там Риц фон Обергрисхейг, наследник графа Регенсбургского, были многие знатные дворяне от Пассау до Нюрнберга со своими дамами. Был даже сам инквизитор Хенсель Шильтберх, specialiter deputatus a Sede Apostolica, специальный посол папского престола в Баварии.
Ревел камин, столы ломились от яств, медленно оплывали многочисленные свечи, в углу за огромным ограниструмом сидело двое мейстензингеров, по-видимому, призванных услаждать почтенную публику музыкой. Но в тот миг, когда я вошел в залу, органиструм молчал. Молчала и публика. Ибо в самой середине залы, широко расставив ноги, стоял Дитрих фон Альбенрайх, а позади него горбилась связанная ведьма.
- ... Как истиный христианин, я счёл своим долгом выпытать и обо всех пособниках. Под устрашением эта ведьма согласилась указать мне на них, - расслышал я слова рыцаря. Говорил он резко, словно рубил. - Просила привести её сюда, утверждая, что один колдун сейчас сидит среди нас, - и Дитрих резко дернул за веревку: - Кто?
Ведьма закружилась, задергалась на месте, затрясла распущенными, черными с проседью космами.
- Вот! Вот он! - завизжала она, и её палец указал на Рица фон Обергрисхейга.
Резко вдохнули сеньоры, ахнули дамы, смертельно побледнел сам наследник графа Регенсбургского. В тишине, наступившей вслед за этим, отчетливо послышался смех епископа - сухой и частый, будто кто-то сыпанул гороху на древесный настил. Епископ открыл было рот, явственно собираясь во всеуслышание объявить Дитриха и ведьму в сговоре и лжи, но сказать ничего не успел.
- Юлишь, ведьма. Пособника своего покрываешь, - рявкнул на ведьму Дитрих. Рявкнул не зло - просто громко.
- На нём метки колдовские. Посмотри сам, если не веришь
И, прежде чем кто-то успел сообразить, что происходит, Дитрих одним прыжком перемахнул через столы, обеими ладонями схватил Рица за голову. Потом, сжав ему горло одной рукой, другой наклонил его низко к столу и воскликнул:
- И правда! Смотрите!
По залу пробежался сдержанный ропот, жутко захохотала ведьма, какая-то дама пронзительно взвизгнула и лишилась чувств, а остальные немедленно осенили себя крестным знамением. Епископ разинул рот. Ибо из-под густой копны волос графа и впрямь показались рожки. Риц же, вывернувшись из рук рыцаря, схватился за голову, нащупал рога - и вдруг забился, словно припадочный, и взвыл диким голосом.
- Сжечь! Сжечь нечисть! - послышались крики.
Граф затравленно озирался. Епископ пытался что-то сказать, но за поднявшимся шумом не разобрать было ни слова.
- Ты ещё задницу, задницу ему проверь - у него там хвост! - перекрывая многоголосый гам, пронзительно верещала, надрывалась смехом ведьма.
Дитрих, не мешкая, стащил ошалевшего Рица со стула, крепко приложил тяжелой дланью по месту, которое предстояло осматривать, а затем немедля приспустил штаны. Если б сам не видел, ни за что бы на поверил - аккурат из копчика проклюнулся хвост и стал расти.
Тут началось светопреставление. В зале поднялся гам, гости вскочили с мест, кто-то принялся что-то выкрикивать, кто-то заторопился вон, визжали дамы, опрокидывались кубки, падали перевернутые в спешке блюда и свечи, пахло вином, паникой и палёным.