– Завтра позвоню, – отбрасываю на сиденье телефон. Смотрю в окно, может у меня уже галлюцинации. И город этот как в хорроре. Сжирает мою душу. Сайлент-хилл, мля. Снова стук. Маленький кулачок вижу, борюсь с желанием ударить по газам. В памяти сразу проскакивают кадры из ужастиков, до которых мы в детстве были большими охотниками. Я вырос. Я больше не несчастный сирота, я Матвей Милосский. Я сделал всех.
– Дядь, дай денег, – тихий детский голос врывается в джип, через окно, которое я наконец решаюсь приоткрыть, глядя страхам всем своим в глаза. Пацан, мелкий, одет бедно. Тянет ручку. Лицо покрыто рваными красными пятнами. Глазенки блестят решительностью. Лет десять ему, наверное. Но тощий и от того кажется младше. Могу ошибаться, конечно. Черт, на кого-то он похож, на кого-то очень знакомого.
– На сигареты стреляешь? – хмыкаю я. Детдомовец. Интересно, какого хрена шляется по ночам, и почему никто за ним не смотрит?
– Да крем хочу купить, мля, и что-нибудь чтоб не чесалось, – по-взрослому отвечает пацан, чешет щеку судорожно. – Сдохну сейчас, морда зудит аллес. А медичка куда-то свалила. К завхозу поди опять. Тут аптечка ночная в двух шагах.
Мне не нравится его голос. Воздух проталкивает с трудом, со свистом, и опухает прямо на глазах.
– Дашь?
– В машину садись, – приказываю я. Примерно подсчитываю сколько у меня есть времени, прежде чем мальчишка начнет задыхаться.
– Э, нет. Не сяду. Ты извращуга чо ли?
– Сдохнешь, еще до аптеки, – говорю равнодушно. Да что происходит то? Ну на кой черт мне нужны еще и эти проблемы? Я хочу в душ, хочу свалить из этого чертова Сайлент-хилла. И больше никогда, НИКОГДА сюда не возвращаться. И вот сейчас мне надо просто уехать.
– Не впервой, – кривит он губы. Но в лихорадочно блестящих глазенках плещется страх и сомнение.
– Ну, бывай, тогда, – закрываю медленно окно. Черт, проблем у меня будет из-за сопляка выше крыши. Нащупываю телефон. Делать то чего? Сука. Мне страшно. Скорую вызывать? Мальчишки нет, когда я оборачиваюсь в его сторону. – Эй, ты где?
Он лежит на земле, маленький, скукожившийся. Сердце пропускает удары. «Только возьми трубку. Возьми, твою мать» – умоляю я про себя. Слушая долгие гудки, несущиеся мне в ухо. Выбираюсь из машины. Мальчишка легкий. Невесомый совсем.
– Венера…
– Я тебе сказала, иди на… – слышу я хриплый голос Ведьмеры, присыпанный песком. – И где ты взял мой номер, черт тебя раздери?
– Не бросай трубку. Слышишь? Ты мне нужна. Срочно.
– Что ты там еще придумал, чтобы снова мне испортить жизнь? Слушай, Мотя, у меня был сумасшедший день, а перед ним не менее сумасшедшая ночь…
– Он умрет сейчас. Помоги.
– Кто?
– Мальчишка, твою мать. У него шок, анафилактический.
– В больницу, что не позвонил? Я тебе что, богадельня? Мне на работе хватает мозготрахов.
– Не знаю. Растерялся. Да и ехать до тебя ближе. Слушай, ты же врач. Давала клятву гиппократу. Должна всем помогать. У мальчишки шок, похоже. Анафилактический. Замерз бы, если бы… Черт.
– Мало ли кому я там чего давала. И кому должна, всем давно простила. Ладно, приезжай. Адрес помнишь? Ну, если ты снова меня решил обмануть, тогда… Поверь, ботинки полные монтажной пены покажутся тебе восторгом эйфорическим. Я тебя…
Отключаюсь. Ребенок дышит хрипло, через раз. Кладу маленькое тельце на сиденье, рядом с водительским. Если не буду его видеть охренею от ужаса. Завтра вернусь и раком выставлю всех в этой богадельне. Всех, от директора до завхоза. Он ведь мог замерзнуть. Упал бы не дойдя до аптеки. Сердце сжимается от ужаса. Я понял на кого похож пацан. Он – мое прошлое. То, от чего я так долго пытался вылечиться. Мое зеркальное отражение.
Я врываюсь в знакомый двор в состоянии близком к умопомешательству. Она уже маячит возле подъезда, в руке пакет. Маленькая, хрупкая, одета в пижаму, сверху легкая куртка. На ногах смешные тапки. Замерзла наверное. Бежит к машине, как лыжник африканский, неуклюже, но быстро.
– Пальто с него сними, – приказывает хлестко, оценив ситуацию. – Быстро. Зрачок реагирует плохо. Ну, хер ли замер, санитар, мля? Дыши его? Рот в рот дыши, твою мать. Вот почему от тебя одни проблемы, Милосский? Если пацан отдуплит тут, ты знаешь, что со мной будет? Ты пронимаешь это, вообще? По херу, что я лишусь работы, и возьмут меня потом только фельдшером на дальнюю станцию. По херу все. Я жить как буду? Я, думаешь, почему венерологом стала, а не хирургом к примеру. И не онкологом? Дыши, бля. Дыши, сказала. Грудь дави, смотри только ребра не переломай.