– Нам не остается ничего другого, моя дорогая.
Пила закрыла лицо руками.
– О, позор! О, позор!
– Ты можешь пока поплакать, а я раздобуду другую одежду. У меня есть еще немного денег, на продукты хватит, а потом мы поедем дальше, к Падусу.
Он ухватился за меч под своим плащом, и Пиле стало ясно, что в случае нужды он раздобудет новую одежду силой.
Вдобавок ко всем несчастьям она осталась рядом с измученными лошадьми, пока Клаудиус пробирался к маленькому местечку, находившемуся в миле от них. Забрезжил день. Из деревни послышался крик петухов и лай собак. Она увидела на дороге повозки, на них ехали торговцы и крестьяне, а еще она увидела быстро скачущего всадника. Это был курьер! Пила боязливо спряталась в кустарнике и надеялась, что лошади не заржут. К обеду вернулся Клаудиус, он держал в руках странные штаны, которые носили рыбаки, и плащ из мешковины. Кроме того, у него был капюшон из грубой материи.
Когда Пила надела эти вещи, она показалась себе пугалом, которых крестьяне выставляли на свеже-засеянные поля, чтобы отпугивать птиц.
– Я видела курьера на коне, он скакал по дороге на север, – рассказала Пила. – Может быть, будет лучше, если мы изменим направление?
– А куда? На запад? Мы должны попасть в Равенну, а потом через Падуе в Патавиум, оттуда ты уже сможешь увидеть Альпийские горы.
– Но ведь там граница. Как мы ее пройдем?
– При помощи подкупа. Мне что-нибудь придет в голову.
Пила робко взглянула на него.
– А вдруг не получится?
– Мы должны попытаться. Забирайся на лошадь, остальные вещи мы оставим здесь.
Пила стояла, словно окаменев.
– Я просто больше не могу, – прошептала она, и слезы заструились у бедняжки по щекам.
Клаудиус, который уже собирался взлететь на лошадь, оставил седло и обнял ее.
– Почему ты хочешь сдаться? Неужели все, что мы проделали до этого, пропадет напрасно?
– Я не должна была ни за что тянуть тебя с собой, – всхлипнула она. – Если бы я умерла на арене, то для тебя все бы уже давно закончилось.
– Да, и наша любовь тоже. Она для тебя больше ничего не значит?
– Совсем наоборот! Именно потому, что я тебя люблю, я сомневаюсь в том, имею ли я право разрушить твою жизнь.
– Мою жизнь… О, Юпитер! Пила, какую ценность имеет моя жизнь? Я думаю, боги не хотят, чтобы мы оба сейчас умерли. У них в планах для нас нечто иное.
– Боги смотрят на все с другой точки зрения, ты знаешь, каждый человек должен сам иметь право определять свою судьбу, никому не позволяется распоряжаться жизнью другого. Когда я была рабыней, другие определяли мою судьбу. В любви же все иначе, я не могу требовать от тебя, чтобы ты подвергал опасности свою жизнь ради меня.
– Ты и не требовала, я сделал это добровольно, а теперь одари меня своей чарующей улыбкой до того, как мы отправимся в путь.
Он нашел ее губы и ощутил соль от слез.
– Однажды я уже говорил тебе: что бы ни случилось, ты не должна забывать, что я тебя люблю.
Она кивнула и украдкой вытерла слезы ладонью, пудра ее размокла, и на коже образовался странный рисунок. Клаудиус должен был рассмеяться.
– Как мужчина ты и в самом деле очаровательна, – заметил он, ухмыльнувшись.
Их путешествие прервалось у моста через Падуе. Колонны солдат проходили через реку и останавливались лагерем на севере.
– Оставайся с лошадьми, я попытаюсь узнать, в чем здесь дело. Эти передвижения войск не имеют ничего общего с волнениями в Риме. Здесь происходит что-то совсем другое.
Пила удержала Клаудиуса.
– Будь осторожен, я чувствую опасность.
– Не беспокойся, до сегодняшнего дня мы с этим справлялись, – беззаботно ответил он ей. – Весь Рим полон солдат, а северная граница хорошо охраняется.
Ложь легко слетела с его языка. Он не хотел беспокоить Пилу, однако подозревал, что эти передвижения войск как-то связаны с германцами. Ленивой походкой он дотопал до моста и некоторое время смотрел, как несколько сотен человек проходят по мосту. Задумчиво почесав в голове, он приблизился к солдатам, охранявшим мост.
– Ну и дела, – обратился он к охранникам. – Я, собственно говоря, ожидаю поставку стволов дуба из Норициума, торговцам есть еще сюда проход.
– Добрый человек, ты, видно, не знаешь, что здесь творится. Даже мышь сейчас не проскользнет через Альпы, сюда валят германцы. Дело принимает щекотливый оборот.
Солдат ухмыльнулся и показал на войска.
– Но мы вскоре решим эту проблему.
– А как же мои стволы дуба? – не сдавался Клаудиус.
– Забудь о них и возьми кедровую древесину. Если какие-то отдельные торговцы еще находятся в пути по ту сторону границы, то пусть будут боги к ним милостивы и позволят им найти быструю смерть до того, как они попадут в руки варваров.
– Дела обстоят так плохо?
– Еще хуже, чем ты думаешь! Они собрались у северной границы и хотят штурмовать Рим.
Клаудиус с сомнением нахмурил брови.
– Они на это не осмелятся.
– Еще как, они уже начали. Борьба в полном разгаре, недостаточно просто отбить их нападение, они снова и снова идут из своих темных лесов. Мы должны уничтожить их раз и навсегда. Смотри, подкрепление уже марширует. Когда варваров разобьют, тогда ты сам сможешь нарубить себе там дубовых стволов.
Он оглушительно расхохотался, и Клаудиус присоединился к его смеху. Он дружески похлопал охранника по плечу и исчез в сутолоке.
Когда он вернулся к Пиле, он постарался стереть со своего лица озабоченность.
– Мы должны изменить наш план, – сказал он. – Здесь через Альпы нам пройти не удастся. Война с германцами.
– Война? С какими племенами?
– Понятия не имею. Я рад, что солдат вообще со мной поболтал. В любом случае, все проходы заняты и охраняются.
– Нам остается только, как орлам, подняться в воздух, тогда не помешает никакое войско, – вздохнула Пила. Она вопросительно посмотрела на Клаудиуса.
– Мы повернем на запад и пойдем по Виа Эмилиа в Лигурию, там посмотрим, что делать дальше, вероятно, придется обходить Альпы с запада.
Пила без сил опустилась на землю рядом со своей лошадью.
– Я не знаю, выдержу ли я еще, – выдохнула она. – Что с тобой случилось? Ты заболела?
– Я чувствую себя совсем измученной и пустой, как будто внутри меня что-то грызет.
Клаудиус озабоченно обнял ее.
– Может быть, тебе следует обратиться к врачу?
– И он обнаружит выжженное на мне клеймо? О нет, побег сжигает все мои силы и требует всей моей жизненной энергии. Когда мы, наконец, сможем отдохнуть, все будет в порядке.
Клаудиус облегченно вздохнул.
– Хорошо, но, пожалуйста, скажи мне, когда тебе станет так плохо, что ты не сможешь ехать дальше.
Пила кивнула и вымученно улыбнулась.
– Я обещаю тебе.
Виа Эмилиа, подобно шнуру, как и все римские дороги, проходила по району Падуса. В Плацентии после недельного путешествия на запад они сделали остановку. Пиле становилось все хуже, и Клаудиус серьезно волновался за нее.
– Мы снимем комнату на постоялом дворе, и ты отдохнешь. Я продам оставшиеся украшения и найду молчаливого врача, который тебя осмотрит.
– Нет, пожалуйста, никакого врача. Лучше прибережем деньги для дальнейшего бегства. День отдыха, конечно же, пойдет мне на пользу.
Клаудиус помедлил.
– Ну, тогда я, по крайней мере, приобрету травы и лекарства, которые помогут тебе с желудком, и велю приготовить для нас что-либо очень вкусное. Мой желудок тоже бунтует, потому что мы питаемся только сырыми фруктами и ворованными яйцами.
Клаудиус отправился на рынок, в то время как Пила заперлась в комнате. Ужасные события в Ариминуме все еще не могли изгладиться у нее из памяти. Они договорились об условном стуке, на который Пила должна будет открыть дверь.
На рынке он продал часть драгоценностей Ромелии, чтобы сделать на полученные деньги покупки – травы, хлеб, сухое мясо, а также два толстых шерстяных плаща. Он остановился около сапожника. Скоро придет зима, им нужна будет крепкая обувь. Клаудиус посмотрел на готовые сандалии и сапоги с ремнями, стоявшие на прилавке, затем взял в руки один кальцеус и старательно осмотрел его.