– Сколько ты хочешь за такие? – осведомился он у сапожника.
– Триста сестерциев, – ответил он.
– Ты шутишь? На такую сумму я могу кормить мою семью целый год.
Сапожник равнодушно пожал плечами.
– Тогда не бери их. Тот, кому нужна крепкая обувь, имеет на это свою причину.
– Причина – плохая погода, – ответил Клаудиус сердито.
– Плохая погода – дело дорогое. Возьми эти калиги, у них крепкая подошва, такая, какую носят солдаты, и, если в них маршируют через Альпы, то ты, наверняка, доберешься в этой обуви от своего дома до рынка, не так ли? Они стоят всего сто сестерциев.
– Согласен, но мне требуются две пары.
– Тогда это будет двести сестерциев. Что ты так нервничаешь?
Клаудиус отсчитал деньги и взял сандалии. На рынке перед форумом Плацентии царила толкучка, и он не заметил, как двое подозрительных типов последовали за ним.
– Ты видел украшения, которые он продал? – спросил один у другого.
Тот кивнул.
– Это, вероятно, еще не все. Мы должны проследить за ним.
На постоялом дворе Клаудиус велел принести хозяину в комнату сытный обед из вареной свинины, жареного мяса, лука и чеснока. Вдобавок к этому большой кувшин вина.
Едва хозяин закрыл за собой дверь, как Пила прижала руку к животу.
Глаза у нее округлились, и ее вырвало прямо перед пришедшим в ужас Клаудиусом.
Дрожа, с холодным потом на лбу, она рухнула на постель.
– Извини, но я не смогла вынести этого запаха, – пожаловалась она и упала на матрас.
– Пила, я позову врача, – заикаясь, пробормотал Клаудиус.
– Нет, возьми еду и спустись вниз. Мне нужен покой, только покой…
Смущенный Клаудиус оставил комнату. Пила, казалось, серьезно заболела. Весь побег был под угрозой. Будет лучше, если они на несколько дней останутся в Плацентии.
Но уже на следующий день Пила чувствовала себя свежей и отдохнувшей, и у нее появился волчий аппетит. Она проглотила две громадные овсяные лепешки с сиропом и сладкими фруктами, затем суп с укропом и луком, и высушенный виноград с орехами. У Клаудиуса камень упал с сердца, когда он увидел, с каким удовольствием Пила ест.
От радости он заключил ее в свои объятия и снял поцелуями крошки с губ любимой.
– Я тебе говорила, что утомилась от долгой езды верхом. Я чувствую себя хорошо. Мы должны продолжить путешествие, пока погода еще сравнительно хорошая. На севере осенью часто идут дожди.
– А о зиме лучше и не думать, – продолжил Клаудиус.
Они упаковали свои вещи и поехали на запад.
В своей радости оттого, что Пила снова здорова, он не заметил двух одетых в темные плащи всадников, которые следовали за ними на некотором расстоянии.
Через два дня пути Клаудиус и Пила добрались до перекрестка. Две дороги вели к Лигурийскому побережью, третья – в западные Альпы.
– Мы остановимся рядом с дорогой, а утром поедем в горы, – решил Клаудиус.
Они устроились на ночлег и разожгли маленький костер. Пила приготовила простую еду из продуктов, которые они везли с собой. А после ужина утомленные беглецы легли, тесно прижавшись друг к другу.
– Как мы перейдем через границу? – озабоченно спросила Пила.
– Посмотрим, в большинстве случаев пограничники продажны, а если не будет другой возможности, то мы должны будем воспользоваться охотничьими тропами.
Пила тихонько вздохнула.
– Я думаю, самое худшее у нас еще впереди.
Посреди ночи Пила проснулась.
– Что случилось? – пробормотал сонный Клаудиус.
– Ничего, спи дальше. Я выпила слишком много чая.
Она поднялась и отбежала к маленькой группе кустов неподалеку, чтобы облегчиться.
И услышала неясный шорох, потом шаги.
– Клаудиус? Ты потащился за мной? – спросила она, смеясь.
Однако она не получила ответа, вместо этого она услышала приглушенный стон и вслед за тем лошадиное ржание.
В тревоге Пила вскочила и побежала к костру. Клаудиус все еще лежал там, где она его оставила. Но лошади и узел с одеждой исчезли.
– Клаудиус! Просыпайся!
Она встряхнула его и развернула за плечо. Когда она коснулась его головы, то почувствовала что-то теплое и клейкое на своих пальцах.
– Клаудиус!
В ужасе она посмотрела на свои окровавленные пальцы. Клаудиус медленно повернулся и застонал.
– Любимый, что случилось? – в страхе воскликнула Пила.
Он пошевелился, но ничего не ответил. Пила быстро принесла кувшин с водой и приложила мокрый платок к ране на затылке. Губы ее дрожали от отчаяния. На них напали.
Клаудиус не мог подняться. Рана у него на голове оказалась небольшая и почти не кровоточила, однако он был оглушен, и из-за сильной боли не мог говорить.
– Оставайся лежать, – прошептала Пила. – Ты должен отдохнуть, иначе рана снова откроется.
На рассвете она огляделась. Воры забрали все. У них больше не осталось ничего, кроме того, что было на них надето. Мужество покинуло Пилу, и она долго и горько плакала.
Все пропало. Без денег и без лошадей они не смогут перейти границу.
Пила накрыла Клаудиуса плащом, и так в полудреме он пролежал несколько часов.
Постепенно его боль поутихла.
– Мы должны идти к берегу моря, – произнес он вдруг.
– Клаудиус? Что ты сказал?
Пила поднялась и склонилась над ним.
– Нам нельзя терять время. Нужно двигаться в сторону моря. Через три-четыре дня пути мы доберемся до Генуи и попытаемся взять лодку.
Пила отпрянула.
– Нет!
– А ты что хочешь? Через Альпы бежать мы больше не сможем. Остается только море.
Он откинул свой плащ.
– Вот это они нам оставили. – Он похлопал по кожаному мешочку с деньгами у своего пояса.
– А мы не могли бы купить новых лошадей? – поинтересовалась Пила.
Мысль о том, чтобы плыть на лодке по морю, вгоняла ее в панику.
– Нет, денег не хватит, и мы не можем ничего больше тратить, потому что я должен подкупить рыбака, который высадит нас на своей лодке где-нибудь на побережье Галлии. Это недешево.
– А другого пути нет? – спросила Пила в отчаянии.
Клаудиус не осмелился покачать головой – боль могла вернуться. Он только печально посмотрел на Пилу.
– Нет, другого пути нет.
Генуя была шумным портовым городом с типичным запахом смолы, рыбы и морской соли. Дома с плоскими, крышами громоздились в порту, в котором бросили якорь множество кораблей, и прежде всего торговые и военные. Лодки рыбаков стояли на привязи несколько в стороне от порта. Вдоль берега сушились сети. Несколько часов Клаудиус наблюдал за рыбаками издалека. Наконец он присмотрел подходящего человека – большого, сильного. У него была маленькая, но казавшаяся надежной лодка… и он был один. Клаудиус долго и упорно торговался с ним. Потом они пришли к соглашению. Кожаный мешочек с деньгами поменял владельца, и они смогли взобраться на борт.
Пила не хотела признаваться Клаудиусу в своем страхе перед морем, однако когда она заметила, что Клаудиус договорился с рыбаком, она впала в панику.
– Оставь меня здесь, – умоляла она, – пожалуйста, Клаудиус, оставь меня здесь, я не могу войти в эту лодку.
– Пила, я тебя не понимаю. Мы скоро доберемся. Через три дня мы высадимся в Галлии и будем свободны.
– Я не хочу быть свободной, я хочу остаться здесь. Я хочу умереть.
Клаудиус растерянно уставился на Пилу, которая дрожала всем телом и едва могла держаться на ногах.
– Ты снова заболела? – Он беспомощно поднял руки.
– Н-н-нет, нет. Я… я… я только не хочу в лодку.
– Да, но почему?
Внезапно он понял.
– Ты боишься?
Пила стыдливо кивнула, но не смогла подавить дрожь.
– Еще и это. – Он в отчаянии схватился за голову и застонал, потому что коснулся раны.
– Что еще? – нетерпеливо спросил рыбак. – Мы должны использовать благоприятный ветер.
Клаудиус взял Пилу за руку и потащил ее за собой. Пила сопротивлялась, но Клаудиус был сильнее. На лодке Пила обмякла и осталась лежать на вонючих сетях.
Рыбак хладнокровно отчалил, и лодка направилась по Синус Лигустикус.
Два дня и две ночи лодка шла вдоль побережья в направлении юго-запада.