– Он не римлянин, откуда ты это взял? – Зигрун снова приподнялась на своем ложе, и женщина заботливо подсунула ей мех под спину. Она закашлялась.
– Вот поэтому. – Мужчина поднял вверх пару разорванных сандалий. – Это римские сандалии.
– На мне тоже римские сандалии, – возразила Зигрун. – Да, мы пришли из Рима, мы сбежали.
– Я не хочу иметь неприятностей, – сказал мужчина. – Мы простые скотоводы, поэтому будет лучше, если вы уйдете.
Женщина, которая при словах мужчины вернулась к очагу, поднялась. Она молча взяла сандалии и бросила их в огонь.
– Она из кельтов, и она больна, поэтому она останется у нас, пока снова не выздоровеет.
– Росмельда, это может быть опасно для нашего племени, – засомневался мужчина. – А что делать с ним?
Росмельда улыбнулась.
– Он ее муж, поэтому он тоже останется до тех пор, пока не выздоровеет.
– Откуда ты знаешь, что он ее муж?
Росмельда лукаво улыбнулась.
– Потому что она беременна.
Зигрун натянула меховое одеяло до носа, из-под его края она посмотрела на Росмельду. Эта женщина заметила! Но как? Ведь еще совсем ничего не видно.
Мужчина, не произнеся ни слова, покинул хижину, вместе с ним вышли и остальные. Она осталась наедине с Росмельдой и Клаудиусом.
Клаудиус горел в лихорадке, тело его сотрясали судороги.
Росмельда присела около его постели и влила ему в рот какую-то жидкость. Затем положила ему на лоб и на локти охлаждающие повязки.
– Он очень болен, твой… муж, – сказала она. – Если через три дня его состояние не улучшится, мы должны будем позвать на совет мудрого человека.
– Росмельда, я и не знаю, как мне тебя благодарить. Я надеюсь, что из-за нас у вас не будет неприятностей. Как только нам станет лучше, мы отправимся дальше.
– Куда?
– Я хотела бы попасть на свою родину, она где-то между высокими горами. Там мое племя. Там мой народ сделал остановку в поисках новой земли для проживания. Мы засеяли поле и выкармливали на пустошах стада, когда меня похитили римляне.
– C тех пор прошло много времени, – заметила Росмельда. – А как насчет него? Он не германец, он не выносит нашего климата.
– Он спас мне жизнь и убежал со мной.
Росмельда покачала головой.
– Очень легкомысленно, – заключила она. – Если его не настиг римский меч, то его убьет осенняя болезнь. У него нет силы выносить зиму, как у кельтов и германцев.
– Да, жизнь под солнцем Рима приятна и легка, по крайней мере для тех, кто не является рабом.
– Ты была рабыней?
Зигрун наклонила голову и промолчала.
– Ты можешь не говорить, я видела выжженное клеймо на твоей руке, но здесь мы в Галлии, мне это не мешает, батраки же это не видели. Ты должна прикрывать свое клеймо.
– У твоего мужа есть сомнения.
– Баян беспокоится о своей семье. У нас семеро детей, из них пятеро – сыновья, они не должны попасть в руки к римлянам.
– Я понимаю. Мы уйдем, как только это будет возможно.
Клаудиусу понадобилось много времени, чтобы выздороветь. Почти три недели он не вставал. Он сильно потел, пил из кувшина отвратительно пахнувший настой трав и вдыхал под кожаным фартуком аромат горящих трав, который чуть не разрывал его больные легкие.
Через три недели Росмельда предложила ему подняться, вывела его перед хижиной и облила ледяной водой. Затем она досуха его вытерла, одела его в шерстяные вещи, которые для него тем временем сшила Зигрун, и заставила его хорошо поесть.
Клаудиус со дня на день набирался сил. Он справлялся с легкой работой во дворе, помогал батракам в уходе за животными и даже пошел с Баяном охотиться на зайцев. Он восхищался искусно выкованными наконечниками стрел, прекрасными короткими мечами и копьями. Со старшими сыновьями Баяна он даже тренировался в фехтовании, и Баян быстро заметил, как отлично Клаудиус владеет мечом. Постепенно Баян оставил свою сдержанность и потеплел к этим чужестранцам.
– Через несколько дней мы отмечаем праздник Замониус. Мы пригоняем крупный рогатый скот с горных пастбищ и приветствуем новый год. Мы приглашаем тебя праздновать Замониус вместе с нами, и Зигрун, конечно, тоже.
Клаудиус улыбнулся.
– Я благодарю тебя, Баян. Ты осчастливил меня. Баян вопросительно взглянул на него.
– Когда ты будешь чувствовать себя достаточно сильным, ты можешь сопровождать нас при выгоне скота на горные пастбища. Мои сыновья обрадуются.
– Охотно, мне нравится жизнь скотовода, мне понравилось бы остаться здесь навсегда.
Он огляделся. Это были земли Галлии, царство других богов, отсюда происходила его мать, и этот мир удивительно привлекал его, хотя он и родился в Риме. Двор Баяна располагался в мягкой долине у подножия гор, называвшихся Монс Арвернус, поблизости от широкой реки. На склонах гор простирались горные пастбища, на которые летом Баян выгонял пастись стада крупного рогатого скота. Сейчас животных собрали и перевели в долину, где они проведут зиму. В конюшнях и стойлах было запасено свежее сено.
– Мы с животными в дороге целое лето, – объяснял Баян, пока они скакали к горным пастбищам. – Большую часть работы выполняют, конечно, батраки, Росмельда вместе с батраками и служанками остается хозяйничать в садах, полях и доме.
– Несмотря на это у тебя так много детей, – удивился Клаудиус.
Баян рассмеялся:
– Зимние вечера очень длинные.
Зигрун стояла рядом с женщинами и смотрела вслед удалявшимся мужчинам.
– Ты беспокоишься о нем? – спросила Росмельда. – Через три-четыре дня он снова будет здесь.
Зигрун покачала головой.
– Я знаю, что он достаточно силен.
– Несмотря на это твой взгляд полон печали. Я знаю, что даже несколько дней в разлуке для любящих вечность.
Зигрун улыбнулась, и легкий румянец окрасил ее лицо.
– Мы не расставались несколько недель, тем не менее мне причиняет боль, когда я вижу, что мой любимый уезжает. Однако на этот раз я знаю, что он вернется снова. В Риме у меня никогда не было такой уверенности.
Росмельда украдкой бросила на нее взгляд. Она понимала, что у Зигрун и Клаудиуса позади тяжелая судьба. Кто знает, что еще им предстоит пережить? Ей нравилась красивая Зигрун с ее мягким нравом, у нее не было взрывного темперамента, приписываемого кимберам. Росмельда не имела ничего против того, чтобы оба провели зиму на их дворе. Сыновья радовались урокам боевого искусства, которые преподавал им Клаудиус. Баян несколько раз уже спрашивал себя, не дезертировал ли Клаудиус из армии римлян, так бесстрашно тот владел мечом. А отточенное умение сражаться обеими руками выдавало профессиональную школу. Росмельда удивлялась умению Зигрун ткать, прясть и шить. Баяну же нравилось, как Зигрун варит пиво, потому что люди здесь преимущественно пили вино.
Дни Зигрун проводила рядом с Росмельдой, помогая ей по хозяйству. Вечерами они сидели вместе у очага, пряли шерсть и шили одежду. Одна из служанок выткала прекрасный плащ из шерсти, окрашенной в голубой цвет. Мысли Зигрун были о Клаудиусе, который где-то в горах пас вместе с другими мужчинами крупный рогатый скот и, вероятно, впервые в жизни чувствовал себя свободным как птица. Сладкая боль охватила ее. Как бы она ни тосковала по нему, она все же желала, чтобы он продолжал испытывать это чувство свободы, которого он, вероятно, никогда еще не знал.
Росмельда вытащила из угла комнаты мех.
– Зима будет холодной, и для Клаудиуса не очень приятной. Ты должна сшить для него теплую одежду. Вот несколько овечьих шкур и к ним еще мех лисы.
Зигрун с благодарностью приняла мягкий мех.
– Как мне тебя благодарить?
Росмельда молча улыбнулась.
– Знаешь, меня это совсем не касается, и ты не обязана отвечать. Однако я часто спрашиваю себя, не дезертировал ли Клаудиус из армии римлян? Он поразительно владеет мечом.
Зигрун отрицательно покачала головой.
– Нет, он не солдат. Намного хуже. Он – гладиатор.
Женщина удивленно подняла голову.
– Гладиатор?
– Их участь ненамного лучше, чем участь рабов. Он мужественный и безумно смелый. Он освободил меня из темниц под ареной в Помпеях, и мы бежали через все подвластные Риму территории. Для него нет пути назад. Это для него верная смерть, и для меня тоже.