— Я не собираюсь гладить тебя по голове за то, что ты себя до этого довела. Кто просил тебя столько тянуть? Боже, три недели! Три недели! Где был твой рассудок столько времени!
Её действия со словами не вязались — Роза обняла меня крепче, позволяя выплакать всё, что накопилось внутри.
— Однажды я тебе уже сказала: мой отец достаточно мудрый человек, он не стал бы настаивать на этом браке, если бы не верил в его будущее. Собери все кусочки паззла — сложившуюся ситуацию, которая требует определенного решения, нашу всеобщую любовь к тебе и готовность Феликса быть тебе опорой. Уверена, ты примешь правильное решение.
Хотела бы я быть хоть немного такой же уверенной в этом. Все сказанное нескончаемым потоком крутилось в голове, а я пыталась зацепиться за что — то такое, с чем могу не согласиться, что могу отвергнуть, отрицать правдивость. Но не находила ни одной ниточки…
Я есть источник своих бед, и если бы не моя замкнутость, не мой страх довериться людям, ничего бы этого не произошло. С самого начала эта история могла бы сложиться иначе. С самого начала я могла бы избежать этого болезненного падения в бездну.
Как же жаль, что нужно много раз упасть, чтобы один раз твердо встать…
17
Наутро после ночного кошмара я кое — как отыскала свои немногочисленные вещи, которые привезли за несколько дней до торжества в этот дом. Достала чистую одежду и поплелась в душ.
Стоя перед массивным зеркалом, я медленно вытаскивала из волос висевшие в различных местах шпильки и с иронией рассматривала свое отражение. Если бы сценарист фильма «Звонок» увидел меня в это мгновение — его творение ему точно не показалось бы вымыслом. Все моё лицо было грязным от черных разводов и покрытым корочкой в виде успевшей подсохнуть косметики, ресницы слиплись комьями, глаза были неестественно опухшими и красными, взгляд — пустой. Как выжженное поле. А мои волосы…будто пакли. Это было фееричное зрелище.
Вода медленно смывала с меня лишние напоминания о вчерашних событиях. Я подставила лицо каплям, надеясь, что они облегчат мои внутренние жалобные стенания. Слезы закончились ближе к утру, теперь осталась саднящая безысходность. Мне придется смириться со всем, что я имею. Смириться, чтобы не сделать еще хуже. Пока мама здесь, пока есть угроза огорчить её. Потом можно будет не притворяться.
Прошло очень много времени, прежде чем я все же вышла из душа, разочарованная тем, что никакого облегчения он мне не принес. Кое — как подсушила волосы полотенцем, насколько это было возможно, оделась и вызвала такси, с трудом отыскав мобильный.
У первого же салона я попросила высадить меня. Когда объяснила парикмахеру, что я от него хочу, он «завис» на несколько секунд.
— Вы хотите отрезать волосы, чтобы продать их? — предположил он.
— Нет. Просто хочу сделать короткую стрижку.
Ошалелый взгляд несколько раз прошелся по всей длине, а рукой он подбрасывал их с концов, резюмируя:
— Тяжелые.
Я устало взглянула на него через зеркало, давая понять, что не хочу говорить о своем решении.
Через 40 минут я выглядела совершенно иначе с модельной стрижкой и укладкой. Отстриженные волосы аккуратной косой лежали на стойке, и, когда я, расплатившись, выходила, мне предложили их забрать с собой. Я отрицательно покачала головой и сказала, что это ни к чему.
На улице я несколько минут стояла неподвижно, будто в прострации, не зная, что делать дальше. И это состояние не покинет меня ещё очень долгое время…
Так вышло, что день рождения тикин Мэри стал моим «выходом в свет». Этот знаменательный день скрутил мои внутренности морским узлом, дав ответ на вопрос, в кого же Феликс уродился таким ублюдком.
Прошло очень мало времени — всего лишь две недели после свадьбы — а мне вновь пришлось встретиться с вереницей надменных и изучающе — презрительных взглядов. Только теперь не было никаких шансов ускользнуть от назойливых вопросов. Если бы не Роза, которая всерьез опасалась за мое психическое состояние, периодически поддерживая мой оголенный локоть, я еще в самом начале вечера потеряла бы сознание.
— Из тебя будто остатки жизни высосали! Где твои волосы? Где твоя мышечная масса?! — подруга была в ужасе, увидев меня спустя неделю после свадьбы.
А спустя ещё одну неделю состояние усугубилось. Платье, которые она мне одолжила, чтобы я выглядела хоть как — то по — божески среди всей этой вычурной роскоши, болталось на мне так безобразно, что за километр явно читалось моё несоответствие ни модной тряпке, ни обстановке в целом.
Пока мы отсеивались от одной группы гостей к другой, я отчетливо представила себя мелкой рыбёшкой, которой чудом удаётся лавировать между скопищами акул.
— Да, она преподавала в студии танцев…
— Нет, она не успела окончить университет по семейным обстоятельствам…
— Да, я познакомила их с Феликсом…
— Безумие, правда? Я его тоже раньше таким не видела. Он впервые влюблён.
— Что вы, она просто мучается от аллергии, поэтому так исхудала. Это сезонное. Скоро пройдёт…
Пока я изображала из себя инфузорию — туфельку, Роза отвечала на многочисленные вопросы, а мне оставалось слабо улыбаться и кивать.
Ну, начнем с того, что это была не студия танцев, а обычное помещение, которое арендовала не я одна. В университет я никогда не поступала по тем же семейным обстоятельствам. Единственная правда среди вороха лжи — Роза действительно была причиной нашего с Феликсом проклятого знакомства.
Итак, полвечера пройдено, а среди гостей все так же висит неотвеченный вопрос: что за семейные обстоятельства вынудили меня «бросить» образование и как это связано с отсутствием отца и брата на свадьбе?
— Жаль, что твоя мать так быстро уехала. Почему она не осталась подольше?
Фальшивый вежливый тон дамы уж никак не вязался с ядовитым выражением лица. Как мне объяснила Роза, это лицо принадлежит матушке Наны, которая свирепее остальных не может простить мне «куш», предназначенный судьбой её доченьке, во что она свято верила последние 20 лет.
— Дорогая, ну что ты. Не смущай девочку. Ты же знаешь, что её матери нужно ухаживать за неуравновешенным мужем. Зачем лишний раз напоминать об этой трагедии?
Я развернулась к ответившей за меня свекрови. В эту секунду я её возненавидела настолько сильно, что была уверена — не прощу до самой смерти. Не прощу этого пренебрежения, этой злобы, презрения и бездушия к родному отцу. Никто и никогда не смел говорить о нем в таком тоне. Никто. Никогда.
— Пусть состояние моего отца не тревожит ваши светлые головы. Извините.
Высвободив руку из крепкой хватки Розы, которая от такой бестактности потеряла дар речи, я покинула помещение, стиснув зубы. Мне понадобилось несколько минут, чтобы добраться до своей комнаты на верхнем этаже, не замечая заинтересованные лица гостей.
Мой отец не сумасшедший! Мой отец не неуравновешенный! Мой отец не псих!
Кто дал ей это право?! Как она могла быть такой жестокой по отношению к больному человеку?!
Теперь можно было без анализа ДНК увериться в родство тикин Мэри и Феликса. Исчадие ада и породившая его нечисть…
Приступы становились настолько частыми, что мы не успевали прийти в себя. Я плакала сутками напролёт, не понимая, во что превратился мой отец. Самое ужасное — я его очень боялась. Мы прожили в таком режиме несколько месяцев. Последней каплей стал день, когда папа попытался убить маму…
Я зашла домой после школы и увидела, как Вардан трясущимися руками заставляет маму выпить успокоительное. На полу по всему коридору до самой кухни валялись осколки разбитой вдребезги посуды.
Дядя Артак ходил из угла в угол с понурым видом. Арут сидел на стуле, опустив голову. Никто не заметил, что я вернулась.