Затем Феликс схватил меня за запястье и одним мощным рывком подтянул к себе.
— Скажи, Багира, — мой бывший псевдоним он протянул особенно смачно, — ты скучаешь по своей бл*дской жизни?
Я на миг была выпущена из его рук, но уже в следующую секунду мой подбородок больно сжали костяшки пальцев, вынуждающих подчиниться этому мучителю и смотреть прямо в глаза.
— Ах, пардон! Ты же у нас святая невинность. Практически Сонечка Мармеладова! У тебя же, мать твою, других способов заработать не было! — он фыркнул, издав булькающие звуки, — а, может, и не хотелось искать других способов!
Феликс отшвырнул меня так же молниеносно, как и минутой ранее притянул к себе. Он посмотрел на меня каким — то стеклянным взглядом, будто куда — то в пространство.
— А ты действительно на него похожа… Как же так… Ты — и его дочь? Не верю… Его дочь бы не стала опускаться до торговли своим телом!
Очередной раз меня выставили проституткой и недостойной дочерью. Если до этой реплики я молчала, понимая, что передо мной недееспособный человек, то теперь здравый смысл отошел на второй план.
— Почему тебя так волнует то, чем я занималась? Разве имеет значение моё существование? Нет! Оставь меня в покое! Я уйду из вашей жизни спустя время, как и обещала! Ты, чертово чудовище, почему ты никак не понимаешь, что мне и так больно?!
— Больно… — тупо повторили его губы практически бездвижно. — Чудовище․..
— Да, чудовище… — прорвало меня спустя три месяца молчания, — если бы не ты!.. Я ведь жила нормальной размеренной жизнью!
— Интересно, и как же к такой жизни отнесся бы твой отец? — ехидно вставил Феликс.
Я подалась вперед и, совершенно забыв о страхе и о том, что он в разы сильнее и опаснее меня, пригрозила ему пальцем у самого носа:
— Не смей! Хватит! Я больше не позволю! Тебе никогда не понять! Да ты и не должен меня понимать! Но ты и не имеешь права осуждать! Это моя жизнь! Это мой выбор!
И опять Феликс притянул меня к себе, но в этот раз…склонился лбом к моему лбу и устало вздохнул. Я уже перестала соображать, что происходит. Не понимала логику его действий.
— Венера… У тебя должна была быть другая жизнь. Нам не надо было встречаться…
Пожалуй, впервые за всё время я с ним была согласна.
— Оставь меня в покое, Феликс, — прошептала я. — Дай мне возможность уйти потом хотя бы с толикой мира в душе.
— Не могу…не могу, Венера. Не могу оставить. Разве ты мне хоть каплю мира оставила, что теперь его от меня же и требуешь? — иронично протянул Феликс. — Как же так?
— Именно поэтому ты вот который уже раз пытаешься меня изнасиловать? — спустя минуту общего молчания резонно заметила я, попытавшись отстраниться и положить конец его философской дилемме.
— Ты меня так ненавидишь?
Опять какие — то странные вопросы.
— Ненавижу, Феликс. Ненавижу! — я произнесла это искренне, с чувством, толком и расстановкой.
Господин прокурор покорно кивнул и отвернулся. Затем встал, достаточно быстро для пьяного человека отыскал свои брюки и, на ходу натягивая их, поплелся к двери.
— Я сам себя ненавижу. И тебя ненавижу…за то, что со мной сотворила. Жизнь свою…всё это ненавижу…
Он продолжал что — то бормотать и после того, как вышел из комнаты, но слов я уже не могла расслышать.
Феликс удалился. Но оставил после себя стойкий аромат разочарования. Аромат, который давно стал моим фаворитом.
22
Определенно точно могу сказать, что свекровь чуяла перемену в наших с Феликсом отношениях. Мне казалось, сообщи я ей о том, что она скоро станет бабушкой, её удар бы хватил прямо на месте. Она, пожалуй, была единственным человеком, который больше моего хотел, чтобы этому браку пришел закономерный скоропостижный конец. По крайней мере, до определенного момента я железно была уверена в своем уходе, о чем ей неоднократно и говорила. А теперь, когда её интуиция ей подсказывала, что имеют место быть грандиозные метаморфозы, скверный характер этой дамы начал проявляться в новой и даже усиленной форме. Тикин Мэри прекрасно знала мои слабые стороны, чем и добивала мою психику. Я пыталась не реагировать, честное слово. Но страх навредить малышу своими переживаниями всё же помог мне набраться сил и сообщить Феликсу о своём решении уединиться.
Он был удивлен. Думаю, даже зол. Кажется, господин прокурор до конца не поверил моим объяснениям.
— Раз ты решила… Я не стану тебя удерживать.
Это всё, что он мне сказал. А когда Феликс ушёл, я собрала небольшую сумку с самыми необходимыми вещами и, сообщив свекрови, что на некоторое время переселяюсь к себе, отправилась на такси в своё бывшее пристанище. Всю дорогу вспоминала эту искреннюю радость в её глазах. Соглашусь, что мы никогда не были близки, но скоро вот уже 2 года, как жили под одной крышей. Разве нельзя было найти общий язык? Да, я тоже не пыталась идти ей навстречу, не была особо мила или обходительна. Но в своё оправдание могу лишь сказать, что она с самого начала придерживалась тактики ранить меня больнее, поскольку никак не могла простить, что в жизни сына появилась женщина, которую выбрал он сам, и которую наша мадам ни капли не одобряла…
Что ж, только время покажет, что станет с нами, когда новость о пополнении дойдет и до неё.
Довольно не плохо и спокойно я прожила целую неделю. Феликс мне не звонил, я тоже его не беспокоила, вспоминая наш последний разговор. Пожалуй, мне было неловко. У нас, можно сказать, только начало всё налаживаться, и тут такой подвох с моей стороны… Конечно, он зол. Конечно, до конца Феликс мне не доверяет. И, конечно, я не собираюсь его ни в чем убеждать.
Ребенок — это то чудо, о котором я думала ровно с того момента, как полтора года назад услышала прогноз о бесплодии. Столько времени я отгоняла от себя мысль о том, что могу родить от Феликса… И вот я решилась… Я беременна. И уж теперь — то я точно не позволю чему — то внешнему нанести мне вред.
К этой гармонии внутри я шла достаточно долго, чтобы сейчас осознать, насколько дорога мне моя жизнь…
Звонок в дверь застал меня врасплох, я никого не ждала, Роза должна была приехать только завтра. Поднявшись и ощутив привычное головокружение, я глубоко вдохнула и выдохнула, а затем направилась открывать.
— Ты похудела.
Размашистым шагом Феликс прошел в квартиру, окинув меня мимолетным взглядом, который, однако, не помешал ему поставить некий диагноз. Какое — то время я тупо смотрела ему вслед и прислушивалась к тому, как шуршат пакеты, из которых он доставал содержимое в кухне. И зачем только потратился? Я ведь ничего не могу есть.
Я вернулась в гостиную и присела на диван, дожидаясь его. Какое — то приятное напряжение стремительно распространялось в воздухе, заставляя меня отвлечься от своего плачевного состояния.
Феликс принес с собой тарелку с многочисленными сладостями, которые поставил на край журнального столика ближе ко мне. Я большим усилием воли сдержала гримасу отвращения и попыталась отогнать новую волну тошноты.
— Знаю, ты просила пока оставить тебя в покое, — начал он, достав пачку сигарет из кармана вместе с зажигалкой и смотря куда — то в сторону, — но я не могу находиться в стороне. Уверен, тебе нужна помощь — хоть самая незначительная помощь по дому, даже покупка продуктов.
— На самом деле, все хорошо, Феликс. Мне ничего особенного не нужно. Я же не больная.
И тут его взгляд остановился на мне, непозволительно легко и быстро овладев моим сознанием, заставляя съежиться от предупреждения, горящего в нем.
— Ты давно смотрелась в зеркало? Я думал, беременные должны полнеть, а ты за каких — то дней десять превратилась в подобие человека. Я надеюсь, ты не специально отказываешься от еды, боясь за фигуру?
От такого абсурдного предположения стало чертовски обидно. Настолько, что меня хватило лишь на короткое «нет», после чего вновь ударивший в ноздри запах пирожных сделал свое дело — я вскочила, прикрывая ладонью рот, и побежала в туалет. Только и успела, что упасть на колени перед унитазом в ту секунду, как мой желудок охватил болезненный спазм. Я забыла обо всем, кроме давящей боли, скручивающей все тело, а каждая новая судорога спирала дыхание все мощнее и мощнее. И, когда в какой — то миг одна мужская ладонь бережно коснулась моего лба, поддерживая голову, а вторая, на которую молниеносно были накручены мои растрепавшиеся волосы, освободила от необходимости стряхивать их с лица, я вздрогнула от неожиданности. Нет, нет, нет! Он не должен меня видеть в такой момент! Не должен смотреть на это неприятное зрелище…