— Поверни, пожалуйста, давай глянем снизу, — попросила Спарта.
Невидимый Поланьи тронул рычаги управления голопроектора. Голографическая реальность медленно поворачивалась, проходя сквозь Спарту, тело можно было рассмотреть со всех сторон. И вот Спарта смотрит из-под пола на тело Морланда, лежащее лицом вниз:
— Не совсем расслабился, но и страха не выказывает. Судя по всему, он и не подозревал о том, что должно было произойти. Лейтенант, какие у тебя мысли? А что мы на самом деле знаем о Морланде?
— Все, что мы нашли о нем, занесено в банк данных.
— Нужно еще тщательнее покопаться в его прошлом, возможно найдете что-нибудь еще.
То, что сама Спарта знала о Морланде, хотя и было достаточно подробным, но все же вызывало некоторые вопросы.
Его научная репутация базировалась на трех работах (из нескольких десятков им опубликованных) в которых он по следам, оставленным доисторическими инструментами на обработанных ими артефактах (например рисунки оставленные кроманьонцами на оленьих костях) давал описания и приводил физические характеристики этих самых инструментов. Таких инструментов никто никогда не находил, но его аргументы были убедительны, и никто их не оспаривал.
Марс был для него новой территорией, скачком от изучения примитивных технологий на Земле к изучению инопланетной технологии, настолько продвинутой, настолько же и не понятной. Хотя элементный состав марсианской таблички был известен (титан, молибден, алюминий, углерод, водород, следы других элементов), — методы, с помощью которых они были сплавлены в соединение, гораздо более твердое и прочное, чем алмаз, оставались загадкой. Столь же загадочны были и методы, с помощью которых табличка была обработана письменами; именно этим вопросом и занимался Морланд.
Этот вопрос безуспешно изучали и другие исследователи. Этот, самый твердый сплав, из когда-либо обнаруженных, был обработан инструментами еще более твердыми, если вообще какими-либо инструментами. Морланд убедил комиссию по культуре Совета Миров, что он не может причинить никакого вреда этому артефакту (это-то было ясно, никто не может), а вот добавить некоторые детали к знаниям человечества о нем ему может удастся.
— Ну на сегодня хватит о Морланде, давай посмотрим второго.
Все это массивное сооружение, купол, стены, опять пришло в движение, пока купол опять не оказался над головой у Спарты, и вдруг прыгнуло на нее и так резко остановилось, что если бы оно действительно обладало массой, то оно рассыпалось бы от сил инерции.
Спарта оказалась в коридоре, который она исследовала раньше, у тела лежащего на спине с широко раскинутыми руками и ногами в луже яркой крови.
— Дэйр Сенека Чин. Помощник мэра, один из первых жителей Лабиринт-Сити. Самый уважаемый человек города… — начал пояснять лейтенант.
— Задержался допоздна, потому что Морланд не мог проводить исследования в рабочее время, и кто-то должен был присматривать за ним, — продолжила бесцветным голосом Спарта.
— Все так и было.
— А где был мэр в тот вечер?
— Мэр находится на Земле уже два месяца. Конференция лидеров, я полагаю.
Чин был высоким мужчиной, худощавого телосложения, с черными волосами и красивым лицом, покрытым более глубокими морщинами, чем можно было предположить в его тридцать пять лет. Его темно-карие глаза были открыты, на лице застыло выражение заинтересованного удивления, а не страха. Он был одет в костюм из тяжелой коричневой парусиновой ткани, которая была в моде у марсианских старожилов.
— Опять урановая пуля?
— Прямо в сердце, издалека. Отбросило его метров на восемь. Выстрел мастерский. Мы считаем, что это не простой убийца, а профессионал.
— Возможно. А возможно просто любитель пострелять, кто-нибудь, у кого была для этого причина. Он спустился туда по лестнице?
— Да, из своего кабинета на втором этаже. Разбирал гражданские дела, мы выяснили…
— Ладно, о них позже. Его кабинет виден с улицы?
— Да. Старый Наттинг — это тот самый патрульный, который проходил мимо всего за пару минут до предполагаемого времени убийства, — сказал, что все здание было погружено во тьму. Свет был только под куполом, где работал Морланд и в кабинете Чина на втором этаже. Горело еще несколько лампочек в коридоре. Во всяком случае, он ясно видел их обоих, живых и здоровых, и еще Лидию Зеромски, она ругалась с Чином.