Он был ею. Но лучше. Лучшие сенсоры. Лучшие процессоры. Она почувствовала прилив гнева, острой ревности.
Прыжок. Новый файл.
Имитация полета вниз, в клубящиеся облака газового гиганта, планеты, которая могла быть только Юпитером. Визуальные эффекты и другие данные, снятые с зондов. Сверхзвуковые ветры. Перепады температуры, перепады давления — все это видно изнутри головы Фалькона. Все это заложено в его голову, как и в ее.
Песня, гулкий хор, проникающий прямо в его/ее грудь, врывающийся в нее с нарастающей радостью и шокирующим, необходимым побуждением. ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО несмотря на жертву и благодаря ей. Необходимая и радостно-созерцаемая жертва. Голос, как у бога небес, звучит повсюду: «Помни Основы».
Фалькону это нравится. Фалькон слушает, окончательно сдаваясь… «Помни Основы».
Тогда она понимает. Ее гнев и ревность взлетают, когда она отождествляет себя с Фальконом, тем, кто занял ее место, тем, кто стал лучше, чем она.
Она разрывает связь и вытаскивает чип из терминала, вытаскивает свои шипы из портов. Она охвачена яростью, которая может убить ее.
Берлога Спарты на «Гаруде».
Спарта беспокойно зашевелилась и пробудилась ото сна. От неуклонно увеличивающегося приема Стриафана (вот уже почти два года), внутри ее постоянно сжигало чувство ярости, но это не уменьшило ее способности к восприятию и расчету… пока она была достаточно бодра и сильна, чтобы контролировать себя. Голова у нее раскалывалась, во рту пересохло. Ей потребовалось несколько долгих секунд, чтобы вспомнить, где она находится, почему в этом тесном маленьком помещении так холодно, темно и дурно пахнет.
Она все вспомнила и поняла что ее разбудило. — Кон-Тики. Кон-Тики — стартовал.
XVIII
Переход с орбиты Амальтеи во внешние слои атмосферы Юпитера занимает всего четыре часа. Мало кто из людей смог бы заснуть во время столь быстрого и устрашающего путешествия. Сон Говард Фалькон ненавидел. Когда ему приходилось, по необходимости, засыпать, его мучили кошмары прошлого.
Но в ближайшие три дня не приходилось рассчитывать на отдых — значит, надо использовать эти сто с лишним тысяч километров до океана облаков. Если смотреть на вещи трезво, то возможно ему придется поспать последний раз в жизни.
«Кон-Тики» нырнул в тень от огромной планеты. Несколько минут корабль окутывали какие-то необычные золотистые сумерки, потом четверть неба превратилась в сплошной черный провал, окруженный морем звезд. — Юпитер заслонил собой Солнце, что ж пора ложиться. Он еще осмотрел все приборы и сказал в микрофон:
— На Гаруде. У меня все в штатном режиме, разбудите через два часа.
— Принято. — Последовал ответ.
Фалькон включил индуктор сна и ласковые электрические импульсы быстро убаюкали его мозг. Спал без сновидений. А в это время корабль стремительно приближался к Юпитеру.
Фалькон не обольщался — кошмары никуда не денутся, они всегда приходили перед пробуждением. Из всей катастрофы чаще всего ему снился тот супершимпанзе. Обезумевший. Желтые клыки, оскалены в ужасе… жалобное — «босс»… «босс»… Не погибшие друзья, а именно он. Видимо Фалькон находил нечто схожее в их судьбах.
Кошмар — возвращение к жизни. Мрак — могильная тишина. Не шевельнуть ни руками, ни ногами, не крикнуть. Заживо похоронили?
Первой отступила тишина. Через несколько часов (или дней) он уловил какой-то слабый пульсирующий звук. В конце концов, после долгих раздумий заключил, что это бьется его собственное сердце. Первая в ряду многих ошибка…
Один за другим оживали органы чувств. И с ними ожила боль. Ему пришлось учить все заново, пришлось вновь прожить детство. Память не пострадала, и Фалькон понимал все, что ему говорили, но несколько месяцев мог только мигать в ответ. Он помнил счастливые минуты, когда сумел вымолвить свое первое слово, перевернуть страницу книги, и когда наконец сам начал перемещаться по комнате. Немалое достижение, и готовился он к этому почти два года…
Сотни раз Фалькон завидовал погибшим, но ведь у него не было выбора, врачи решили все за него. И вот теперь, двадцать лет спустя, он там, где до него не бывал ни один человек.