Фэнн охватили гордость и печаль, смешанные с отчаянием, столь глубоким, что он не мог его вынести. Воспоминания нахлынули на него, разрозненные картины прошлого, расплывчатые, но вселяющие сожаление и тоску по былому.
— А ведь когда-то он был живым! — прошептал Фэнн. И слезы покатились у него по щекам и замерзли сверкающими льдинками.
— Вспомни, Фэнн! — сказала Арика. — Вспомни те дни, когда этот город жил. Вспомни, где была построена Цитадель.
Ее лицо появилось перед ним, бледное в рамке из темного меха. Глаза у нее были огромные, наполненные морозным лунным светом, в них был приказ, который нельзя было не исполнить.
— Здесь ты сможешь вспомнить, Фэнн-вей! Здесь твое прошлое. Смотри на город. Вспомни!
Ее взгляд проник в глубь его мозга, и голос звучал, отдаваясь звенящим эхом в темных коридорах сознания. Фэнн посмотрел через ее голову на город. Его лицо медленно изменилось. Он больше не был Фэнном. Он был иным человеком и видел иной мир.
Он пришел, чтобы увидеть Цитадель. Они все приходили сюда за этим. Девятое чудо света, величайшее творение человечества. Оно влекло их к себе неким уродливым обаянием. То был символ смерти, но смерти, которая настигнет не их. И потому они могли смотреть на нее с восхищением и законной гордостью.
На Ограде горели огни. Толпы народа, детские крики летним вечером, лоточники, музыка… За Гудзоном возвышалась сверкающая громада Нью-Йорка, расправляющая исполинские плечи на фоне неба.
Он пошел вперед. На ходу ему показалось, что он видит некий иной, призрачный пейзаж, ледяную пустыню и развалины города, вздымающиеся из снегов…
Он пришел, чтобы увидеть Цитадель. Потоки света, множество народа, шум толпы, охранники в форме, человек с громкоговорителем…
«На полмили уходит под землю… твердая скала… по площади больше, чем Эмпайр Стейт Билдинг… стальной каркас… надежная защита от землетрясений и наводнений… обогрев и подача воздуха обеспечиваются автономными опечатанными атомными генераторами, рассчитанными на пять тысяч лет…»
На поверхности почти ничего не было видно. Только огромные створки двери на возвышении — стержень из нержавеющего сплава во много футов толщиной, уходящий в гнездо из того же материала, утопленное в скалу.
Громкоговоритель продолжал вещать, объясняя устройство двери, описывая механизм, работающий на сжатом воздухе, который переживет само время, и систему рычагов, которые должны открыть дверь после того, как она будет опечатана — после Разрушения.
Для этого не нужно никаких орудий — лишь человеческие руки и человеческий разум. Разум, который догадается, как отворить эту дверь, сумеет и воспользоваться тем, что хранится внутри.
Толпа двинулась ко входу, чтобы спуститься в Цитадель, и Фэнн пошел вместе со всеми. Дверь была перед ним. Но он не мог подойти к ней. Перед дверью находился барьер — что-то твердое, холодное и блестящее.
Должно быть, тогда он потерял сознание. Странно… Он слышал стук топоров, временами перед глазами проплывали какие-то туманные образы. Ему стало страшно. Должно быть, он очень болен…
Голоса… Крики, смех, плач… Кто-то молится… Голоса сумасшедших. Стук топоров затих.
Другой голос отчетливо произнес:
— Фэнн-вей, открой дверь!
Теперь он увидел ее. Дверь была закрыта. Раньше она никогда не закрывалась. Круглый металлический люк блестел на дне неровной ямы, вырубленной во льду.
Во льду? Но ведь лето же!
Он соскользнул вниз, в яму. Рычаги была утоплены в гнездах и опечатаны, чтобы не примерзли. И все же они примерзли. Но он нажал изо всех сил, и один за другим они подались с протестующим скрипом. Послышалось пронзительное шипение сжатого воздуха…
И огромная раковина медленно распахнулась.
В отверстии под нею горел свет. В лицо хлынул теплый воздух. А потом все исчезло.
Придя в себя, он обнаружил, что лежит на металлическом полу. Кто-то снял с него меха. Здесь было тепло. Благословенное тепло казалось почти жарой после адского холода, царящего снаружи. Над собой он видел паутину балок, достаточно мощных, чтобы удержать гору. Было светло.
Над ним склонилась Арика. Глаза ее сверкали звериной радостью.
— Молодец, Фэнн! — прошептала она. — Мы в Цитадели!