— Да, правда, — ответила Алор.
— Новый мир, Алор, мир, принадлежащий только нам!
Брока с неистовой силой заработал веслом, и тайна Лунного Огня снова захватила Хита. Раз уж жрецы знали туда дорогу, то почему сами не стали богами? Почему никто из людей не возвращается оттуда, чтобы каждый убедился в их божественности? Вернулись только те, которые подобно Хиту прошли не весь путь.
А божественность была. Хит знал это, потому что сам носил в душе ее тень.
День тянулся бесконечно. Изумрудный парус подошел ближе.
К вечеру послышался треск перепончатых драконьих крыльев, и вся жизнь в водорослях замерла. Рептилии неподвижно застыли с неразгрызенными яйцами драконов в пастях.
Ни одна голова не высунулась на поверхность в поисках пищи. Шумная стая драконов спешила к своим гнездам. Внизу царила тишина.
Хит схватился за весло и остановил его.
— Тихо, — сказал он. — Смотрите туда.
Они повернулись. Далеко впереди по траве прошла рябь, такая рябь, словно все дно Верхних морей пришло в движение.
— Что это? — прошептала Алор и, увидев лицо Хита, замолчала.
Рябь приближалась к «Этне» — лениво, нехотя, но очень быстро. Хит достал из кормового ящика гарпун. Движение водорослей постепенно замедлялось и вскоре исчезло вовсе, как бы в замешательстве. Хит изо всех сил швырнул гарпун.
Вода заволновалась снова. Полоса ряби обогнула корабль и заторопилась туда, где упал гарпун, за корму «Этны».
— Они атакуют только то, что движется, — сказал Хит. — Они оставили нас, потому что мы стоим.
Травяной покров горбом выгнулся на водой и лопнул; лохмотья водорослей повисли на огромной чешуйчатой спине. Создание, по-видимому, не имело формы, голову его нельзя было различить. Это была просто громадная голодная чернота, распространявшаяся вверх и в стороны. Живность, не успевшая скрыться, была тут же проглочена.
— Что это? — снова зашептала Алор.
— Один из Стражей, — ответил Хит, — Стражей Верхних морей. Идущий корабль они раздавят в щепки, а команду сожрут.
Он оглянулся на «Лахаль». Она не двигалась. Хитрый Вакор тоже почуял опасность.
— Мы должны ждать, пока Страж не уйдет.
Брока глядел на Хита. Лихорадка полностью овладела им, и теперь глаза варвара светились безумием. Он бормотал что-то бессвязное; можно было разобрать только «Алор» и «Лунный Огонь».
Внезапно он отчетливо сказал:
— Без Алор Лунный Огонь — ничто. — Он повторил слово «ничто» несколько раз, стуча кулаками по коленям, затем стал озираться по сторонам, словно искал кого-то. — Она ушла. Алор ушла. Она ушла к землянину.
Алор заговорила с ним, коснулась его тела, но он отталкивал ее. В его обезумевшей от лихорадки голове жила только одна мысль.
Он встал и направился к Дэвиду Хиту.
Тот поднялся.
— Брока, — сказал он, — Алор рядом с тобой. Она не ушла.
Брока не услышал и не остановился.
— Брока! — закричала Алор.
— Нет, — сказал он. — Ты любишь его. Ты больше не моя. Ты смотришь на меня как на пустое место. В твоих губах нет тепла.
Он тянулся к Дэвиду Хиту, будто хотел лишь одного: рвать, топтать и уничтожать.
На тесной палубе места для маневра не оставалось, но драться Хит не хотел. Он попытался увернуться от больного, но тот прижал его к поручням. Волей-неволей Хиту пришлось защищаться, но от этого было мало проку. В бреду Брока не чувствовал боли.
Всем своим телом он притиснул Хита к поручням, так, что чуть не переломил ему спину, и руки варвара потянулись к горлу Хита. Хит бил и отпихивал Броку, с отчаянием понимая, как глупо умереть в бессмысленной ссоре из-за женщины.
Вдруг он почувствовал, что Брока выпустил его и сползает на палубу. Затуманенные глаза Дэвида увидели Алор, стоявшую рядом с поднятым шкворнем. Он вздрогнул — то ли от неожиданности, то ли от злости, злости на себя самого, которому даже в драке потребовалась помощь женщины. Брока неподвижно лежал на палубе и тяжело дышал.
— Спасибо, — коротко сказал Хит. — Плохо, что ты его ударила. Он не соображал, что делал.
— Разве? — невозмутимо спросила Алор.
Хит не ответил. Он хотел отойти, но она схватила его за плечо.
— Вполне возможно, что я умру в Лунном Огне, — сказала она. — У меня нет такой веры в свои силы, как у Броки. Поэтому я скажу тебе сейчас: я люблю тебя, Дэвид Хит. Мне все равно, что ты подумаешь и нужно ли тебе это, но я люблю тебя.
Она пристально вглядывалась в его лицо, будто хотела запомнить каждую черточку.