Что ж, естественное желание: Лендваи не хотел, чтобы посмертно была скомпрометирована любимая женщина. Зная, что женщины существа легкомысленные и не уничтожают подобных писем, а прячут где — нибудь, он попросил Бакоша найти их.
— Как зовут этого человека? — спросил он у старика, но тот ничего не ответил. — Меня интересуют имя и фамилия человека, поручившего вам выкрасть письма! — сердито повторил свой вопрос Бартош.
— Не знаю. Знаю только, что он приезжал на серой машине, о которой я как — то упоминал уже. Останавливалась она неподалеку от дома. Приехал он, значит, и сказал, что даст двести форинтов, если я найду ему… Ну я решил посмотреть. Тем более что они, эти письма, ни для кого уже не ценность.
— А почему вы не отдали их ему?
— Он сказал; что как — нибудь заедет за ними.
— Письма я у вас заберу, — решительно сказал Бартош и сухо кивнул старику на прощание.
Он пешком прошел к Пионерской железной дороге, потом остановился под деревом — отсюда хорошо просматривалась окрестность. Вот подкатил к остановке автобус. Старик, наверное, специально дожидается, пока не тронется автобус, полагая, что с ним уедет и следователь.
И действительно, через несколько минут из мрака показалась знакомая фигура. Бартош неслышно двинулся за стариком, а тот пошел прямиком к кафе «Нормафа». Боязливо оглядываясь, Бакош подошел к телефону. Младший лейтенант подкрался поближе и из — за спины старика увидел, какой номер тот набирает. Это был телефон Лендваи.
— Алло! Говорит Бакош… У меня были из милиции и забрали ваши письма…
Бартош быстро подошел и вырвал у старика из рук трубку:
— Алло! Вы слушаете?
Но телефон молчал, хотя Бартош слышал тяжелое дыхание Лендваи.
— Это для вас поступило? — спросил утром майор Жаги, протягивая Бартошу лист бумаги.
Младший лейтенант с нетерпением ожидал ответа из сольнокской милиции на сделанный им накануне запрос.
— Да. Мне нужно это для подтверждения алиби. Жена и дочь Лендваи дали одинаковые показания: из Будапешта они выехали поездом двадцать два десять. Сам Лендваи провожал их до вагона, а сначала они втроем поужинали в ресторане вокзала…
Итак, алиби стопроцентное и неопровержимое. Лендваи не мог убить любовницу, потому что в момент, когда было совершено убийство, он ужинал вместе с семьей в ресторане и пробыл на Восточном вокзале вплоть до двадцати двух часов десяти минут.
«И все же что — то в этом деле не дает мне покоя… — рассуждал сам с собою Бартош. — Но что же, что именно? Тезис профессора Ковача?»
Наступает прояснение
В это сентябрьское утро Бартош проснулся неотдохнувшим, с тяжелой головой. Вчера он дежурил, и сегодня ему можно прийти в управление к одиннадцати часам. А сейчас только начало девятого: в гимназии напротив всего несколько минут назад прозвенел звонок.
Сказать, чтобы Бартош чувствовал себя особенно усталым, нельзя; скорее он ощущал какую — то инертность. И было приятно так вот полежать с полузакрытыми глазами, никуда не спешить и ни о чем не думать. Будто в мире никого и ничего больше не существует — только вот эта кровать и ты, остальное же все ушло куда — то далеко, даже уличный шум доносится, словно отдаленный рокот моря…
Звонок. Где это, что это? Ах да! Конец первого урока в гимназии: восемь часов пятьдесят минут.
Прихлебывая горячий крепкий кофе, Бартош развернул газету, быстро пробежал глазами первую страницу, стал листать дальше и под конец машинально стал читать объявления на последней странице. Продают и покупают автомобили, мотоциклы, велосипеды, коляски; предлагают участки, сдают жилплощадь; покупают и продают музыкальные инструменты; продается, в частности, фирменный английский рояль… Бартош еще раз перечитал последнее объявление, и вдруг его словно оса ужалила. Он вскочил с места, отшвырнул газету и, хлопнув себя по лбу, воскликнул:
— Какой же я болван! Это уже даже не «дважды левша», а черт-те что! — и тут же бросился к телефону. — Как же это мне раньше не пришло в голову?! — продолжал он ругать себя, набирая прямой номер майора Жаги в управлении.
— Докладывает младший лейтенант Бартош… Я нашел настоящего убийцу! Нужны немедленные меры…