Эти красиво изложенные глупости рассердили бы меня, даже если бы я не знал, что за ними кроется. Меня удивило, что мои коллеги, среди которых было много людей разумных, приняли сообщение Профа всерьез и приступили к его обсуждению. Как всегда, первым взял слово Толстяк, обрушив на нас груду статистических данных. Он сказал, что наша родина на десятки лет вперед обеспечила себе техническое превосходство, а в области философии располагает огромными неиспользованными запасами. И наконец: в новом тысячелетии мы выполним нашу высокую миссию, выведя человечество из анархии и научив его жить по-человечески.
Меня попросили выступить, и я сказал:
— Возьмем комплекс исследований, над которыми я работаю более четырех лет. Никто не может отрицать, что тема принадлежит к естественным наукам. И что она совершенно новая. Если мы добьемся успеха, это будет значительный шаг вперёд. Решение мною найдено, по существу, без всяких затрат, путем умозаключений. Можно сказать и иначе: прежде всего я философски обосновал все исследование. Первым вопросом было: «Что такое жизнь и ее распад, можно ли четко разделить эти процессы?» В чем разница в функциональности между живым и мертвым человеческим телом, всем известно. Но откуда берется эта разница? Может, она в том, что, пока мы живы, в нас есть душа, а когда умираем, душа из нас уходит? С точки зрения наших исследований, это диспаратное понятие или, говоря проще, глупость. Будем придерживаться материальных понятий — количественных и качественных соотношений, движения, иначе говоря, химических, биологических, физических процессов. Тогда мы должны сказать: в нас есть все, что составляет жизнь, и все, что составляет смерть.
Видя интерес присутствующих и их нетерпение узнать больше, я пустился в подробности.
— Долго пришлось мне ломать голову над проблемой воды. Как абсорбирует воду живое существо? Какое отношение имеет химически чистая вода к жизни? Я шел по пути раздумий, мне понадобилось лишь несколько книг, не больше того. Следующей была проблема эмульсии. Может показаться смешным, но в исследованиях сыграл роль анекдотический эпизод. Я вспомнил, что в бытность мою студентом в Париже у меня как — то собрались мои товарищи, студенты и студентки, разговоры затянулись до позднего вечера, мы проголодались и отправились в кухню. Я отварил крутые яйца, был у меня зеленый салат, сыр, а одна из девушек с юга Франции затеяла приготовить майонез, но у нее ничего не получилось, составные части не амальгамировались, «отсекались». Она хотела еще раз попробовать, но один из товарищей остановил ее: «И не пытайся, у тебя, должно быть, менструация!» — существует такая примета. Девушка смутилась, расплакалась, направилась к двери, едва удалось удержать ее, а она твердила одно: «Какие глупости! Какие глупости!» Ее подруга позже сказала, что расстроилась она потому, что ей действительно в это время нездоровилось. В чем же здесь дело? Что это, глупость, суеверие или основанная на наблюдениях народная мудрость? Однажды я прочитал сообщение об археологических раскопках. В саркофаге лежал совершенно целый труп человека, похороненного две тысячи лет тому назад. Но это была лишь видимость. Его успели сфотографировать, но не прошло и двух минут, как он рассыпался в прах. В сообщении упоминалось и о других подобных случаях, такие же «чудеса» приводились в доказательство святости при канонизации святых. И мне пришла идея, была ли она плодом размышлений или это случайность, только я впервые обратился за помощью — до сих пор я ее искал в собственных мозговых извилинах и в собственной библиотеке — к учреждению дорогостоящему: в библиографический центр. (Отмечу, что это учреждение существует и помимо меня, с тем же персоналом и тем же бюджетом.) Оказалось, что подобные «чудеса» происходили с женщинами, и только с молодыми. Надо ли продолжать? Я пошел по следу. Я должен был воспроизвести с помощью химии биологический процесс, чтобы потом в ставшем химическим процессе найти самое малое и самое важное количество — окончательный катализатор.
— Вы забываете, коллега, — перебил меня Толстяк, — что, производя эти анализы, ваши сотрудники произвели вскрытие десяти тысяч животных.
— Их мясо не выбрасывалось, оно пошло в продажу, нам были нужны только их железы.
— А сколько сотен человек работало на вас, сколько безумно дорогих счетных машин куплено для института?..
— Не спорю, моя работа требовала расходов, но эти расходы не были безмерны. Мои опыты проводились не даром, но стоили они не больше той серии, которая была осуществлена четырьмя годами раньше. Я хочу еще кое — что сказать! Могу вот так сразу назвать дюжину болезней, нарушений сердечной и лимфатической деятельности, лечения которых мы до сих пор не знали или лечили их симптоматически. Вычтем из расходов на мои опыты те результаты, которые очень дешево могут достаться терапии и фармакологии, и окажется, что полученное добыто почти даром.