Венгерские рассказы
СНОВА ЗА ДУНАЕМ
Гвардейский полк заночевал в прибрежном селе, куда попал совершенно случайно: на карте оказались два населенных пункта с одним и тем же названием. Место сосредоточения армии и переправа через Дунай намечались на самом деле не здесь, а выше по течению, в районе Дунай-Вече.
Еще полностью не рассвело, а младший сержант Михаил Капелян вышел на берег, чтобы взглянуть на Венгрию. Запахнув шинель, ссутулясь, он задумчиво сидел на коряге, с жадным любопытством глядя на ту сторону реки.
Столько стран уже пройдено! Столько впечатлений, что даже по снегу и по березам России потосковать было некогда. Румыния, Болгария, Югославия… И вот — новая страна на пути! Опять нужно одолевать, теперь широко разлившийся, мутноголубой Дунай. В который раз!
Мокрый ветер зимней распутицы грубо раздвигал высокие стенки тростниковых плавней, сердито размахивал мечеобразными листьями осоки и шумел в дымчато-зеленых вербах.
А река казалась присмиревшей. Среди зарослей сивого тальника и камыша она лежала тихими заводями; подальше от берега слегка рябила, а посредине, бесшумно переливаясь в лучах раннего солнца, ровно катились подгоняемые ветром опаловые волны. Легкий туман, медленно двигаясь низко над водой, сгущался у круч противоположного берега, и будто из марева вставали там смутные очертания рощи, слева вдали виднелся город: какие-то башенки, шпили церквей, крутые крыши невысоких домов.
Там — Венгрия!
Капелян, спохватившись, подумал о том, что на открытом месте его могут увидеть с той стороны и подстрелить. Он зашел за ветлу. Но на той стороне было совсем спокойно — ни звука, ни движения. Только издалека, с юга, доносился прерывистый гул артиллерии: там, близ устья Дравы, соседняя армия с тяжелыми боями уже перешла Дунай.
Капелян с опаской вышел из-за укрытия. Однако по нему никто не стрелял. Он удивился: почему молчат немцы? Вернувшись в роту, он рассказал об этом бойцам.
— Подозрительно что-то…
— Может, их и вовсе там нет. А если есть, то, наверное, их мало и все еще спят, — высказался рассудительный Пинегин. — Они же знают, что в этом месте мы не собираемся форсировать реку, вот и не беспокоятся…
— Махнуть бы туда, посмотреть, что там делается, — предложил Батавин.
Его поддержал Малык.
Командир роты, гвардии старший лейтенант Крюков, человек пылкий и решительный, выслушав Капеляна, сам загорелся желанием раскрыть тайну молчания вражеского берега. Он вспомнил переправу через Днестр. Она удалась дивизии именно в непредвиденном месте, у села Бутор, в солнечный полдень, хотя провалилась накануне ночью возле соседнего села Красная Горка, где к ней тщательно готовились.
С тем, что всякое дело до случая и нельзя упускать случай, согласился и командир батальона; и тут же, не теряя времени — пока туман над рекой — он, с позволения командира полка, приступил к небольшой разведывательной операции…
В кустах нашлась старенькая и нескладная рыбачья лодка. Щели в ней заткнули тиной, которой, как бородами, обрастают вербы под водой, а дыру в борту Малык мастерски обтесал ножом и забил выструганным из дерева кляпом, завернутым в носовой платок. Батавин и Пинегин украдкой от жителей села притащили весла.
Оттолкнулись от верб, поплыли.
Крюков озабоченно смотрел им вслед. Он уже думал, что риск, пожалуй, слишком велик.
Гребни волн захлестывали лодку. Порой она появлялась в пене и брызгах и опять исчезала, точно нырок, резвящийся под покровом плывущего над водой тумана.
Правый берег попрежнему молчал. Это казалось неестественным и нарочитым. Подавляя в себе чувство страха, Капелян и его друзья вычерпывали шапками воду из лодки и изо всех сил гребли. Стремительное течение увлекало их неведомо куда. Круча приближалась, угрожающе нависая каменными глыбами и косматым кустарником. Что ждет их там, наверху?..
Все-таки земля — опора, и Капелян ухватился за нее с облегчением. Цепляясь за ветви чернотала и дикой розы, он первый взобрался на крутизну. Огляделся. Отчетливо виден был городок Мохач. За рощей акаций серело шоссе. Гуськом шли по нему грузовые машины. Окопы, вырытые вдоль берега, против ожидания, оказались безлюдны. Всюду были разбросаны пуховые подушки, газеты, коробки от сигарет; в землянке, видимо офицерской, еще тлели угли в железной печке. Ночью здесь сидели немцы. Но куда же они ушли? Может быть, южнее, на выручку своих?
Капелян долго не раздумывал: этим случаем, решил он, нужно воспользоваться немедля, — и тотчас вернулся с друзьями назад.
А дальше все совершалось быстро и последовательно… Сначала на тот берег переехало полностью одно отделение Капеляна, которое прикрывало переправу всей роты. Затем рота Крюкова в свою очередь прикрывала переправу через реку батальона. После этого на командный пункт комбата прямо с лодки пришел командир полка, а батальон подвинулся дальше и «оседлал» шоссе, вызвав на нем панику и несусветную кутерьму. Вскоре на месте КП полка командир дивизии устроил свой наблюдательный пункт, и полки пошли вперед, увлекая за собой всю гвардейскую армию.
Словом, когда во второй половине дня сюда подоспели немцы, они уже ничего не могли поделать.
Гвардейцы вцепились в берег так крепко, как цепляются, уходя в землю, корни вековых деревьев. А через реку, которая немного успокоилась и заблестела под солнцем, плыли все новые и новые лодки, наспех сколоченные плоты, подоспевшие понтоны.
Плацдарм час от часу расширялся, расширялся так безудержно и величаво, как разлился бы Дунай, если бы вдруг, в весеннее небывалое половодье, покинул свои берега и устремился в стороны…
Итак, мы снова за Дунаем.
Мы в Венгрии!
МОХАЧ — ИСТОРИЧЕСКИЙ ГОРОД
Игольчатые шпили церквей; островерхие черепичные кровли со множеством труб; купола, аркады, распятия на холме и зубчатые башенки, похожие на большие шахматные туры…
Незнакомые, чуждые нашему глазу силуэты!
Главная улица Кошут Лайоша; яркие вывески; на иных домах гнезда аистов; асфальтовые тротуары, обсаженные акациями, каштанами; много кривых переулков, заваленных сугробами грязного снега; на площади исторические памятники; кое-где гипсовые мадонны в железных оградах, а возле церкви кальвария — голгофа — с распятиями и мраморными плитами, на которых изображены страдания Христа. Все это цело. Развалин нигде нет.
Мохачу повезло. Война обошла его стороной. Он оказался в вилке двух русских ударов по Венгрии. Вырываясь из мешка, немецкие и венгерские войска оставили город почти без боя. Он оставлен ими уже несколько дней назад, но улицы все еще пустынны, двери на запорах. Зелеными жалюзи окон непроницаемо закрыта от нас интимная жизнь мирных венгров, и я не тороплюсь в нее проникнуть…
Однако где-то нужно заночевать. Я хожу по улицам, ищу какую-нибудь местную власть. Иногда попадается навстречу хмурый житель, но как с таким заговорить? Он не поймет меня. Невольно заинтересовываюсь самим городом. Что это за старые башни? Где-то я слышал или читал, что под Мохачем одержал победу полководец Евгений Савойский. Какие интересные памятники! Кто бы мог объяснить? На выручку мне является случай.
У подъезда углового серого домика с почтовым ящиком, на котором нарисованы мадьярский герб и конверт с ножками, стоит, будто поджидая кого-то, долговязый пожилой венгерец. Он не уходит, завидев меня, а идет навстречу. Он в высокой барашковой шапке и в клетчатом пальто с поднятым воротником; на шее узлом завязан темносиний с красными полосками шарф.
— Я секретарь местной организации компартии, — представляется он, сдержанно кланяется и протягивает руку. — Будем знакомы. Лео Калди.
Он приветливо улыбается. Карие запавшие глаза его смотрят прямо, не мигая, испытующе. Лохматые брови сдвинуты.
Я рад встрече. Калди неплохо говорит по-русски. Вхожу за ним в дом, в одну из комнат, где сравнительно тепло. На стене в позолоченной рамке вырезанный из красноармейской газеты и наклеенный на картон портрет Сталина. Встав под этим портретом за массивный письменный стол, Калди спрашивает меня с лаской в голосе: