В дни восстания и в первые недели после его подавления, когда в осуществлении советской политики в Венгрии роль посольства отходит на второй план, Андропов продолжал находиться на переднем крае событий, выступая советником выезжавших в Будапешт А. И. Микояна, М. А. Суслова, Г. М. Маленкова, председателя КГБ И. А. Серова. 1 ноября премьер-министр И. Надь вручил советскому послу ноту с протестом против военных передвижений, происходивших без разрешения венгерской стороны. Не получив от Андропова удовлетворительных объяснений, венгерское правительство расторгло свои обязательства по Варшавскому договору, заявило о превращении Венгрии в нейтральное государство, обратилось в ООН с просьбой о помощи в защите нейтралитета[61]. Эта мера, однако, не слишком повлияла на дальнейший ход событий, поскольку еще накануне, 31 октября, в Кремле было принято принципиальное решение о новом военном вмешательстве в Венгрии[62]. Предстояло устранить «ненадежное» правительство Имре Надя и сформировать новое, полностью контролируемое Москвой. Действуя «железной рукой», оно навело бы «порядок» в стране и предотвратило утрату власти коммунистами.
В ночь с 3 на 4 ноября Андропов участвовал в переговорах об условиях вывода советских войск с территории Венгрии, проходивших по настоянию правительства Имре Надя на военной базе в Тёкеле. Москва согласилась сесть за стол переговоров для отвода глаз, а завершились они арестом членов венгерской делегации. Эту акцию осуществил непосредственно председатель КГБ И. А. Серов. Более месяца он почти безвыездно находился в Венгрии и руководил всеми действиями по «изъятию контрреволюционного элемента» (как формулировалось в его докладных в Президиум ЦК)[63].
Образованное в Москве 2–3 ноября правительство Я. Кадара[64] в первые дни существовало лишь фиктивно, собраться вместе в Будапеште его министры смогли лишь 7 ноября. До тех пор, чьи бы то ни было попытки «найти представителей нового правительства для того, чтобы получить от них необходимые указания», оказывались безрезультатными, о чем Андропов сообщал в Москву[65]. И после того, как члены нового кабинета прибыли в Будапешт в советском бронетранспортере, от внимания посла не укрылось, в каком безвоздушном пространстве действовало правительство. Андропов посетил кабинет Кадара в здании парламента 8 ноября, в 11 часов дня, то есть в самое рабочее время. «Несмотря на это, в огромном здании парламента было совершенно безлюдно; кроме 6 министров и наших солдат, там никого не было». Правда, посол, живший мифом о непоколебимом единстве партии и народа, склонен был объяснять это тем обстоятельством, «что наши друзья все еще не смогли связаться с активом и работают пока еще в отрыве от него»[66].
В месяцы консолидации новой власти позиция посла оставалась столь же жесткой. Во время переправки около 1000 арестованных молодых венгров на территорию СССР, в Закарпатскую Украину, из железнодорожного эшелона заключенные сумели передать «на волю» записки о том, что их собираются этапировать в Сибирь. Слух о том, что их ожидает именно такая судьба, не без влияния западных радиостанций широко распространился среди населения. Это забеспокоило новых венгерских лидеров Я. Кадара и Ф. Мюнниха, 14 ноября прямо заявивших И. Серову и Ю. Андропову, что не одобряют подобных действий, ибо они ведут к усилению напряженности в стране. В ответ на это были приняты меры по обеспечению большей секретности – речь шла, в частности, об отправке заключенных «на закрытых автомашинах под усиленным конвоем»[67]. Жесткость обращения с «классовым врагом» довольно разительно контрастировала со сдержанной, внешне тактичной (не в пример некоторым иным высокопоставленным советским дипломатам) манерой общения Андропова со своими венгерскими собеседниками, производившей, в общем, благоприятное впечатление на них: можно сослаться хотя бы на отзыв Ш. Копачи, осенью 1956 года начальника будапештской полиции, приказавшего передать повстанцам имевшееся в его распоряжении оружие и приговоренного позже за это к пожизненному заключению. Выйдя по амнистии на свободу в 1960-е годы, он вспоминал впоследствии, что при личной встрече с ним Андропов казался человеком демократических настроений, сторонником реформ[68]. Образ «жандарма в смокинге» применительно к Андропову вообще оказался в Венгрии довольно живучим.
61
Советский Союз и венгерский кризис 1956 года. Документы / ред. – сост.: Е. Д. Орехова, В.Т. Середа, А. С. Стыкалин. М., 1998. С. 499–500, 522–523.
63
Советский Союз и венгерский кризис 1956 года. Документы / ред. – сост.: Е. Д. Орехова, В. Т. Середа, А. С. Стыкалин. М., 1998. Раздел IV.
67
Там же. С. 651–652. Справедливости ради необходимо все же заметить, что большинство депортированных на территорию СССР молодых венгров было уже в ноябре отправлено домой, некоторые из них освобождены (Докладная записка заместителя министра внутренних дел СССР Μ. Н. Холодкова министру Н. П.Дудорову от 15 ноября. Там же. С. 652–656), правда, позже часть из них была снова арестована и подверглась репрессиям.
68