В Москве были в целом удовлетворены ходом венгерской нормализации, и выбор в пользу Я. Кадара был сделан в это время окончательно и бесповоротно, что явилось первым его серьезным тактическим успехом в отношениях с Кремлем. Но и после того, как М. Ракоши перешел в СССР, по сути дела, на положение политического ссыльного, его потенциальные сторонники в руководстве ВСРП продолжали составлять значительную силу. Лишь отчасти ослабил их позиции пленум ЦК КПСС 1957 года, нанесший удар по оппонентам Хрущева в Президиуме ЦК, которые (прежде всего Молотов и Ворошилов) выступали за более активное приобщение людей Ракоши к власти в Венгрии. Проявив предельную жесткость в деле Имре Надя, в общем не очень свойственную этому прагматичному политику, Кадар в 1958 году окончательно выбил оружие у своих критиков слева, сторонников полной реставрации той системы, что была решительно отвергнута венгерским народом в октябре 1956 года. Необходимо также помнить, что Имре Надь до конца своей жизни был бы не только центром притяжения для оппозиции, но и самим своим существованием напоминал бы венграм и всему миру о нелегитимности прихода Я. Кадара к власти и был в силу этого крайне неудобен для последнего[129]. Таким образом, советское предложение проявить великодушие не нашло поддержки венгерского лидера. Он предпочел перенести процесс, но не переписывать уже разработанный сценарий, по которому Имре Надя предполагалось казнить. К этому можно добавить, что после триумфального для Я. Кадара визита Н. С. Хрущева в Будапешт в апреле 1958 года венгерский лидер мог позволить себе больше самостоятельности в принятии внутриполитических решений.
Имре Надь на судебном процессе. 1958 год
Момент для проведения процесса был выбран наиболее удобный с точки зрения интересов советских лидеров. Мирные инициативы, заставившие Я. Кадара отложить судебный процесс, не нашли ожидавшейся поддержки на Западе, ни сам суд, ни приговор по делу И. Надя уже никак не могли повлиять на их судьбу. С другой стороны, состояние советско-югославских отношений к маю 1958 года достигает своей низшей в послесталинский период отметки, что было связано с принятием в конце апреля на VII съезде Союза коммунистов Югославии новой программы партии, хотя и не ознаменовавшей собой поворота в политике СКЮ, но приведшей в систему многие положения югославской концепции самоуправления, неприемлемой для руководства СССР. К тому же новая программа СКЮ в целом ряде пунктов вступала в противоречие с Декларацией Совещания компартий в ноябре 1957 года. В результате Москвой была развязана довольно шумная пропагандистская кампания антиюгославской направленности, пошедшая на убыль лишь через год, в 1959 году. В отличие от 1948–1949 годов в ходе новой кампании критика лидеров Югославии удержалась на уровне их обвинений в ревизионизме и национализме, не привела к разрыву дипломатических отношений, о «шпионах», «убийцах» и «фашистах» во главе этой страны речь уже не заходила – желая «проучить» «ревизиониста» Тито, в Кремле, однако, не отбросили долгосрочную задачу поддержания со стратегически важной Югославией нормальных партнерских отношений, что заставляло воздерживаться от перегибов в критике[130].
Памятник Имре Надю близ здания венгерского парламента в сегодняшнем Будапеште
Таков был внешнеполитический фон, на котором 15 июня 1958 года в ходе закрытого суда был вынесен смертный приговор Имре Надю и его соратникам П. Малетеру и М. Гимешу, на следующий день приведенный в исполнение. Г. Лошонци скончался в тюрьме за полгода до суда. Й. Силади был казнен еще в апреле. Генерал Б. Кирай, находившийся в США, был приговорен к смертной казни заочно. Другие проходившие по делу И. Надя подсудимые получили различные сроки тюремного заключения (в начале 1960-х годов практически все они были амнистированы).
129
Отставке И. Надя Я. Кадар в первые месяцы консолидации придавал огромное значение, ведь от этого в значительной мере зависело международное признание его правительства (А. Кетли, выехавшая на Запад еще в начале ноября 1956 года, проявляла немалую политическую активность, позиционируя себя в качестве министра «законного» венгерского правительства). И через несколько десятилетий после событий 1956 года Я. Кадар неустанно возвращался к этой теме. Согласно некоторым свидетельствам, он говорил: «Если бы Надь подал в отставку, он ходил бы среди нас» (См., об этом, например:
130