Диллен знает, что должно за этим последовать. А события, разворачивающиеся в Вигау, он может наблюдать воочию. Черный «рено» и вплотную идущий за ним камион тормозят. Тем временем со стоянки на шоссе выруливает зеленый «мерседес». У входа в тоннель стоят небольшие будочки, выкрашенные в красный цвет, — платежные кассы; ведь за пользование тоннелем водители должны платить. Поэтому каждая машина здесь замедляет ход, водители, опустив боковое стекло автомобиля, протягивают требуемую сумму. Диллену все происходящее видно как на ладони, от его внимания не ускользает ни малейшая подробность. Он снова вызывает группу в Штайге:
— Алло, Билли!
— Билли слушает. Мы готовы.
— Впереди транспорта движется желто-зеленый голландский туристский автобус, а позади — «вольво-164» стального цвета.
— Ясно.
В бинокль видно, как вереница машин, выстроившихся у входа в тоннель, приходит в движение. Черный «рено» и идущий следом за ним камион скрываются в полукруглом жерле тоннеля.
— Давай, Билли, на полную скорость!
— Будет сделано, шеф.
В эфире наступает тишина. Диллен видит, как зеленый «мерседес», пропустив несколько легковых автомобилей, подкатывает к кассовой будке, водитель быстро расплачивается, и машина, набрав скорость, въезжает в тоннель.
Диллен с минуту наблюдает за входом, однако ничего подозрительного не замечает. Он откладывает бинокль в сторону, снимает трубку вмонтированного в приборную доску радиотелефона и заказывает срочный разговор с Парижем, продиктовав номер по памяти. Ждать ему приходится недолго, спустя минуту на другом конце провода отзывается мужской голос: «Слушаю», и Диллен тотчас узнает голос полковника. В целях конспирации собеседники обмениваются заранее условленными фразами: «С вами говорят из Швейцарии». — «Ясно. Что у вас нового?» — «Родовые схватки начались». — «Благодарю за добрую весть. Надеюсь, ребенок родится здоровым... В случае каких-либо осложнений дайте мне знать». — «Будет исполнено». Раздается щелчок, разговор окончен.
Диллен продолжает сидеть в машине и ждать сообщений о ходе событий.
5
Двадцать седьмого февраля утреннее дежурство несет диспетчерская бригада, возглавляемая старшим техником Плюме, сравнительно молодым человеком, лет двадцати восьми, подтянутым и сухощавым, необычайно пунктуальным в работе. «Опорой» ему, как говорит в таких случаях Манакор, служат двое коллег. Диспетчеры сидят в удобных вращающихся креслах перед телевизионными экранами и приборной доской. Все здесь размещено крайне продуманно: шкалы всех приборов — перед глазами, тумблеры телекамер и микрофонов — под рукой, и на пульте остается место для блокнотов и ручек. Время от времени то один, то другой из диспетчеров встает с места и направляется к автоматической кофеварке в углу зала. Тут же, за шторой, находится раковина или умывальник и электрическая сушилка для рук. Здесь не услышишь развлекательных радиопередач, не увидишь обычного, бытового телевизора — ничто не отвлекает внимания техников. Сказать по правде, им не по душе и привычка Манакора приводить сюда группы посторонних посетителей. Ведь тоннель Сен-Георг — это, в сущности, крупное предприятие, к тому же опасное. Манакор прекрасно отдает себе в этом отчет, более того, он сам постоянно подчеркивает этот факт в разговоре с подчиненными. Достаточно вспомнить хотя бы о том, что тоннель представляет собою узкую восемнадцатикилометровую трубу, внутри которой беспрестанно мчатся машины, иногда проскакивая лишь в нескольких сантиметрах друг от друга. Сколько литров бензина, сколько раскаленных моторов скапливается ежеминутно в недрах мощной горы?..
Манакор часто задумывается над этим. Тоннель для него стал смыслом существования. Пережив две неудачные женитьбы, оставив троих не слишком-то похожих на него детей, перенеся множество житейских невзгод и неурядиц, инженер смело может сказать: тоннель — его единственная удача в жизни. Теперь — когда он сделался обладателем акций — и его материальное благополучие, и душевный покой целиком зависят от этой «бетонной трубы».
В диспетчерском зале не жарко и не холодно, температура воздуха приятная, шум снаружи не проникает. Двойные оконные рамы защищают помещение от резкого февральского ветра. Бросив взгляд на часы, Плюме вздыхает. До конца вахты еще четыре часа. Работа вроде бы и не тяжелая, но здорово изматывает: диспетчеры вынуждены трудиться в три смены, поскольку движение через тоннель не прекращается даже ночью. График рабочих смен составлен понедельно, и на каждую третью неделю выпадает ночное дежурство. Хотя, по правде сказать, ночная служба считается наиболее легкой, поскольку автомобильная волна — в особенности зимой — к ночи спадает. Когда организм привыкает к такому чередованию ритма, то постоянное напряжение уже меньше изматывает человека. И тем не менее непрерывно приходится быть начеку. Дневное дежурство требует от диспетчера несравненно больше внимания, неубывающий поток машин беспрестанно вливается в «трубу» с обоих ее концов, и по крайней мере ежечасно случается какое-либо происшествие: то одна машина налетит на другую (как правило, водители забывают о соблюдении обязательной дистанции между машинами), то произойдет какая-нибудь поломка и неисправный автомобиль, преградив дорогу, полностью парализует движение в одном направлении. У обоих концов тоннеля в постоянной готовности дежурят аварийные машины с бригадой механиков; по сигналу диспетчера незамедлительно выезжают они на указанный участок, чтобы отбуксировать поврежденный автомобиль.
На стене перед старшим механиком светятся девять голубых экранов. Сегодня на его «долю» пришелся средний участок тоннеля, иными словами, ему отведен сектор наблюдения с седьмого километра (считая со стороны Штайга) до двенадцатого. Для удобства наблюдения тоннель на всей своей протяженности разбит на три равных участка, каждый из которых контролируется тридцатью двумя вмонтированными в потолок тоннеля автоматическими телекамерами. Объективы камер приходится еженедельно подвергать чистке из-за скапливающейся там копоти.
В данный момент работают тридцать две камеры, но нет никакой необходимости передавать сюда, в диспетчерский пункт, каждое изображение: девять экранов дают общую картину происходящего на шестикилометровом участке. Если где-нибудь образуется затор или произойдет катастрофа, то достаточно нажать кнопку, чтобы на центральном, большом телеэкране зала возникло изображение нужного участка. В зависимости от масштабов случившегося старший техник, постоянно возглавляющий диспетчерскую бригаду, правомочен принимать необходимые меры — разумеется, в том случае, если рядом нет Манакора или его заместителя. Круг обязанностей каждого из служащих был четко ограничен, дабы избежать возможных споров и препирательств.
Плюме, обведя экраны скучающим взглядом, собрался было встать и пройти к кофеварке в углу, как вдруг страх леденящим холодом пробежал у него по спине.
— Вы только взгляните!.. Что он, совсем с ума спятил? — нажатием кнопки он переключает изображение сорок четвертой камеры на центральный большой экран.
На экране виден участок тоннеля на девятом километре: стены, выложенные голубовато-зеленоватой мозаичной плиткой, машины, несущиеся двумя встречными колоннами, едва не задевая друг друга. Мелькают желтые, синие, красные, черные, зеленые крыши автомобилей...
Черная машина, идущая со стороны Штайга, после внезапного разворота становится поперек проезжей части. На обеих полосах дороги мгновенно образуются «пробки»; машинам не обогнуть возникшее препятствие: слишком мало места между ним и стенами тоннеля. Камеры передают лишь изображение, но не транслируют звук, однако Плюме слышит мощный, разгневанный хор автомобильных гудков.
Не отрывая взгляда от экрана, он протягивает руку к телефонной трубке, чтобы отдать необходимые распоряжения, и вдруг глаза у него округляются от удивления и страха.
Все происходящее видно совершенно отчетливо, так что ошибки быть не может... Из черной машины выскакивают мужчины в черных, облегающих спортивных костюмах и черных масках, скрывающих лицо. Мужчин четверо, движения их проворны и почти синхронны. Двое с молниеносной быстротой опускаются на колени прямо на дорожный асфальт, в руках у них какие-то продолговатые, черные предметы... Прежде чем Плюме успевает сообразить, что это автоматы, он видит вырывающееся из них пламя. Вспышки выстрелов ярко освещают тоннель, хотя и света неоновых ламп было бы достаточно, чтобы разглядеть кошмарную сцену во всех подробностях.