— Признайтесь, — произнес он спустя некоторое время, с трудом ворочая языком, — признайтесь, когда вы за этого старого сурка выходили, темнота была, хоть глаз выколи! Темным-темно, и вы не видели, что он как лунь седой.
Варине уже не улыбалась, только стояла у стола, но не улыбалась больше.
— Не желаете снова заняться прежним ремеслом? — поинтересовался бочар. — При седом-то муже, отчего бы не приняться за старое.
Женщина отошла от стола. Вари заметил, что что-то случилось, вышел из-за стойки и спросил бочара:
— Все в порядке?
Бочар начал качаться на стуле и блестящими глазами смотрел на Вари.
— По-моему… — начал он, — по-моему, есть два типа людей. Одни — как свиньи. Любят поесть как следует, выпить как следует, вообще, стремятся получать от жизни удовольствие. Я такой. И отрицать не стану. Я — свинья. Другие же люди… другие люди, они как… как люди. Любят, когда много денег, когда дом красивый и все такое. Такие люди рано седеют. У вас вот тоже потому так много седых волос, что вы ко второму типу относитесь.
— Может, вы и правы, — согласился Вари.
— Конечно, я прав, — заявил бочар. — А еще я знаю, что жену свою вы из борделя вытащили.
— Это неправда, — лицо у Вари потемнело.
— А еще я знаю, что вы заплатили, чтобы вытащить ее из борделя.
— Неправда.
— А еще я знаю, что вы продали свои земли, чтобы вытащить жену и купить эту жалкую чарду.
— Неправда.
— Нет, правда, — сказал бочар. — Меня не обманешь. Я таких людей, как вы, знаю, они всегда врут.
— Идите-ка домой! — рассердился Вари.
Народу в чарде было много. Вари говорил тихо, а голос бочара звучал все громче, люди начали прислушиваться.
— Вы деньги любите. Поверьте, с этой женщиной можно больше денег заработать, чем с жалкой чардой. Сами пораскиньте мозгами.
— Уходите! И больше никогда сюда не приходите! — произнес Вари.
— Таких, как я, — полно, — не унимался бочар. — Тех, кто наслаждается жизнью. Вы со своей женушкой кучу денег можете заработать.
— Убирайтесь немедленно! И больше не приходите сюда! — повторил Вари.
Бочар, спотыкаясь, вышел, супруги же весь остаток вечера обслуживали посетителей. После закрытия, когда посчитали выручку, женщина расплакалась.
— Я эту рыжую свинью убью, если еще раз сюда посмеет зайти! — сказал, наконец, Вари.
Спустя два дня рыжий бочар заявился снова. Вари видел, как он заворачивает к чарде на своем велосипеде, и вышел ему навстречу.
— Не сердись, старик! — с ухмылкой произнес бочар. — Такие, как вы, никогда по-настоящему не сердятся. Да в вашем возрасте и не рекомендуется.
Вари выбросил вперед правую руку и схватил бочара за горло. Он одной рукой сжал его за шею, и у бочара глаза вылезли из орбит. Он попытался расцепить пальцы Вари, расцарапал ему руку в кровь, но хозяин чарды отпустил его лишь тогда, когда лицо обидчика посинело. Бочар сполз по стене и лишь не скоро сумел подняться, сел на велосипед и без единого слова укатил.
Перед самым рассветом чарда загорелась, и, когда уже рассвело, сгорела дотла. Здание было такое старое и сухое, что даже стены обвалились. Женщина громко рыдала. Вари обнял ее за плечи и произнес:
— Уедем отсюда и снова будем счастливы.
— Не сердись на меня! — сказала жена.
— Я и не сержусь, — ответил Вари. — Уедем и снова будем счастливы. Вот увидишь.
— Ты на меня точно не сердишься?
— Не сержусь. Уедем и будем счастливы. Даже хорошо, что эта жалкая чарда сгорела, она мне никогда не нравилась. Только вот пещера эта… мне и сейчас интересно, для чего она была.
Они еще раз хотели спуститься в погреб — посмотреть длинную темную пещеру, но обрушившиеся стены загородили вход. Супруги решили, что потом еще вернутся, разберут завалы и спустятся в погреб. Но вскоре разразилась война, и больше они не вернулись.
Давняя трогательная история о старике Маджгае, который терпеть не мог собак
Домой он вернулся в изношенной форме и стоптанных сапогах, но с капитанскими лычками, и сразу увидел, что его боятся. Люди пробовали держаться с ним доброжелательно, но он моментально понял, что им не нравится такое быстрое его возвращение. Ему тоже многое из увиденного не понравилось — не покидало отчетливое ощущение, будто Б., который прибыл позже и расхаживал с двумя пистолетами на боку, показывает ему все и отвечает на вопросы как-то снисходительно; сам Маджгай только спрашивал. Много спрашивал, потому как многое ему не нравилось.