Взгляд у неё был строгий и умный.
— Чем могу служить? — голос у директора музея был недовольный, он торопился.
Женщина достала из полотняной хозяйственной сумки заклеенный конверт и протянула директору.
— Прошу, прочтите то, что в конверте. И сделайте это прямо сейчас… Я очень вас очень прошу.
— Что это?
— Я очень прошу… — упрямо повторила женщина. — Я сейчас вернусь в гостиницу. Когда прочтете это письмо, позвоните… Или не звоните… Это уж вы сами решайте. В любом случае содержание этого письма касается непосредственно вас.
Женщина ушла через черный ход (очевидно, она знала только этот выход), а господин Берталан нащупал ключ от офиса среди мелочи в кармане своего пиджака. Солнечный свет уже давно и бесцеремонно покинул офис и скрылся за брандмауэром углового доходного дома, но было еще достаточно светло, чтобы у окна он мог прочитать адресованное ему письмо.
Содержание написанного от руки письма было следующим:
«В том доме, который сейчас принадлежит вашему отцу, до нацистской оккупации жил один богатый чудак. Его звали Карой Сарка, дома он держал лошадь, и когда порядочные граждане уже перешли на авто, в городе появились первые автобусы, а ветер современной жизни начал задувать под юбки самых консервативных дам, он верхом приезжал в казино, верхом отправлялся подшучивать над друзьями, верхом ездил в больницу навещать свою первую жену, и на кладбище в день всех усопших он тоже отправлялся верхом. Должно быть, я не скажу вам ничего нового, ведь вы знаете, что тогда сторожем на кладбище был ваш отец. Господин Сарка привязывал коня к каштану перед воротами кладбища, а когда однажды сторож осмелился высказаться по этому поводу, привязал его самого к коню сзади и проехался с ним по главной улице до железнодорожной станции и обратно. Конечно, он не гнал коня, следил за тем, чтобы кости бедняги, вашего отца, остались целы. Кто это видел, либо возмущался, либо от души смеялся над шуткой. Сам сторож сначала ругался, а потом, когда исчерпал весь запас ругательств, перешел на мольбы, и, в конце концов, зарыдал от гнева и стыда. После этого он уже ничего не мог сказать, только тяжело дышал и сопел, и когда они вернулись к кладбищу, господин Сарка сказал ему: „Ну, отдохните немного, дядя, потому что сегодня нам ещё предстоит проделать долгий путь. Выкурите сигаретку, а я пока возьму в кабаке вина“. Затем они выпили бутылку вина у ворот кладбища. Поскольку был день всех усопших, вокруг них толпились люди, и все с недоумением смотрели на то, как они распивали вино у кладбищенских ворот.
Когда у них закончилось вино, сторож трусливо сказал: „Ну, я бы домой пошел“. Но господин Сарка рассмеялся. „Да как же! Пошли бы вы домой, дядя, видал я таких! Вы бы пошли к жандарму, да и пойдёте туда потом, знаю, но сначала надо расплатиться за донос. Поехали“. И они отправились, сначала в сторону мельницы. Сторож умолял, но всё зря, да и жителям города шутка не понравилась, они жалели вашего отца, но немногие осмеливались вступиться за него. Карой Сарка был силён, как бык, его люди были везде, даже в жандармерии. По натуре он был человек мстительный: на такого косо глянешь — и через пять лет будет помнить. Словом, поплелись они, заворачивая с одной улицы на другую, пока не выехали за черту города. К этому времени уже стемнело, и сторож, заметив, что даже последние огни города остались позади, очень испугался. „Куда вы меня везёте, благородный господин?“ — спросил он. „Мы просто пробежимся трусцой“, — сказал господин Сарка и даже не обернулся в седле, ни разу не обернулся. „Но я больше не могу“. „Ещё можете, дядя, не сочиняйте мне. Я знал вашего отца, ему было 95, когда какой-то насморк свёл его в могилу. Да таким, как вы, даже чума не страшна“. И так они ехали, бежали трусцой через две деревни, в это время дождь полил ещё сильнее, и сторож жаловался, что промокает. „Я тоже, — сказал господин Сарка. — Но ведь осень, в эту пору дожди нередки“. „Я получу воспаление лёгких“, — ныл ваш отец. „У меня оно уже дважды было, — отвечал господин Сарка. — Невелика беда, мужчины мы или кто?!“ „Но мне холодно“. „Этому славному животному тоже“, — ответил всадник, затем остановил коня на окраине второй деревни перед рощей акаций и отвязал дрожащего человека, который находился на грани обморока и нервного срыва. „Я свободен?“ — спросил тот. „Как птица. Ведь у нас демократия, не так ли?“ „И что теперь будет?“ — спросил ваш отец. „Ну, я поеду обратно поставить свечку, и вам советую сделать то же самое. Уже поздно“. Ваш отец, бледный как смерть, схватился за пальто господина Сарки. „Вы меня здесь оставите? Да ведь отсюда по крайней мере десять километров пути до дома!“ Но господин Сарка только рассмеялся, вскочил на коня и помчался и заехал в ворота кладбища уже далеко за полночь. Проскакал без остановки через весь погост и остановился перед семейным склепом.